– Лоуренс Хупер, поставь меня сейчас же!

– Как я сказал, мама всегда права. Не стоит об этом забывать. Лучше я опущу ее.

– Нет! Нет! Покрути еще! – крикнул Хью.

– Лоуренс, если ты не прекратишь, клянусь, меня стошнит.

Он со смехом поставил ее на пол.

– Папа, мы пойдем на водопад? Мы никогда туда не ходили.

– Не сейчас. Вот что я скажу тебе: давай-ка мы с тобой поиграем в мяч во дворе. У тебя ведь есть новый мяч?

Хью заулыбался и, кажется, мигом забыл о торте.

– Да, у меня есть мяч. Есть. Он мой.

Только когда Лоуренс, Хью и Верити вышли, Гвен заметила, что тарелка Уилфа пуста. Хью, маленькая мартышка, умял-таки третий кусок. Гвен покачала головой, но улыбнулась и пошла в свою комнату.

Там она вынула из закрытой на ключ шкатулки, которую держала у себя в столе, детский рисунок углем – последний, его передали около четырех недель назад. Каждый месяц Гвен несколько дней проводила в тревоге, ожидая следующего рисунка. Ей был дорог каждый, потому что он означал, что с ее дочерью все в порядке. Сперва приемная мать рисовала сама, но теперь на листах красовались каракули Лиони. Гвен прикоснулась к угольным линиям. Собака это или курица? Трудно сказать. Рисунки женщины она всегда сжигала, но сделанные рукой Лиони хранила – тоска, так и не покинувшая ее, не позволяла их уничтожить.

Ночью Хью вырвало. Гвен подумала, что это, должно быть, из-за третьего куска торта. Она попросила Навину принести сына, чтобы он спал с ней. Его стошнило еще два раза, после чего он заснул, и ей тоже удалось ненадолго погрузиться в прерывистый сон.

Утром Хью трясло, и он жаловался, что ему холодно. Гвен прикоснулась к его шее – горит, и лоб тоже был горячий. Она сменила ему пижаму и, не сомневаясь, что у него жар, велела Навине принести влажные полотенца. В ожидании Гвен открыла окно, чтобы проветрить комнату, и прислушалась к утреннему птичьему гомону, который обычно будил весь дом. Странное сочетание мелодичного пения и пронзительных криков обычно вызывало у нее улыбку, но сегодня казалось слишком громким и назойливым.

Когда пришла Навина с полотенцами, Гвен положила одно на шею Хью, другое – на лоб. Жар немного спал, и они осмотрели мальчика.

– Это не из-за торта. Рвота прекратилась, но ему все равно плохо.

Навина сморщила нос, но промолчала; она поглядела на руки и ноги Хью, задрала ему рубашку и провела ладонью по животу – нет ли сыпи? Ничего не найдя, старая сингалка покачала головой.

– Попроси Лоуренса, чтобы он вызвал врача, – распорядилась Гвен. – Пусть скажет, что Хью сильно потеет, но жалуется, что ему холодно.

– Хорошо, леди. – Навина повернулась к двери.

– И еще пусть скажет, что кожа у Хью выглядит голубоватой и он покашливает.

Пока Хью спал, вздрагивая и ворочаясь в постели, Гвен закрыла ставни и мерила шагами комнату. Вошел Лоуренс. Его встревоженный взгляд побудил ее сохранять спокойствие.

– Вероятно, это одна из детских болезней, – сказала она. – Не волнуйся. Доктор Партридж скоро приедет. Сходи, пожалуйста, на кухню и попроси аппу приготовить нам чай.

Лоуренс кивнул и вышел из комнаты. Минут через десять он вернулся с двумя стеклянными кружками на серебряном подносе. Гвен улыбнулась мужу. Меньше всего ему сейчас нужно видеть ее растущую нервозность. Она подошла к Лоуренсу и взяла у него поднос.

Пока они ждали врача, Гвен пела детские песенки, а Лоуренс пытался подпевать, но путал слова и специально менял их местами, чтобы развеселить Хью.

Когда прибыл доктор Партридж со своим неизменным коричневым кожаным чемоданчиком, Хью все еще бодрствовал, но был очень сонным.

Доктор сел на кровать.

– Ну, давай-ка осмотрим тебя, старичок, – сказал он и широко открыл рот, показывая Хью, что нужно сделать, однако в комнате стоял полумрак, и было ясно, что рассмотреть ничего не удастся. – Лоуренс, открой ставни, будь добр.

Просьба была исполнена. Партридж взял мальчика на руки, сел в стоявшее у окна кресло и осмотрел горло ребенка. Он ощупал шею Хью, которая с виду немного распухла, потом послушал пульс, прикоснувшись к запястью, после чего глубоко вздохнул и покачал головой:

– Давай проверим, можешь ли ты пить, а? Гвен, у вас есть под рукой стакан воды?

Она подала ему свой, Партридж усадил Хью прямо и поднес к его губам питье. Мальчик приложил руку к опухшей шейке и сделал глоток, но поперхнулся и выплюнул воду, после чего зашелся кашлем.

Когда приступ прошел, доктор послушал грудь малыша и посмотрел на Гвен:

– У него хрипы. Он много кашлял?

– Время от времени.

– Хорошо, а теперь обратно в постель.

Гвен отнесла Хью на свою кровать и укрыла одеялом.

– Мальчику нужен абсолютный покой. Даже если станет немного легче, не позволяйте ему вставать. Сердечный ритм у него учащен, так же как и дыхание. Подложите ему под спину пару подушек, так будет легче дышать, и постарайтесь увлажнить воздух как можно сильнее. Потом нам останется только ждать.

Гвен и Лоуренс тревожно переглянулись.

– Так что с ним? – спросила Гвен, стараясь говорить спокойно.

– Это дифтерия.

Она в ужасе закрыла рот рукой и увидела, что Лоуренс напряженно замер.

– Боюсь, голубизна кожных покровов подтверждает это. Несколько детей в одной соседней деревне тоже заразились.

– Но ему ведь сделали прививку, – удивленно проговорил Лоуренс, повернувшись к жене. – Гвен?

Она зажмурила глаза и кивнула.

Доктор пожал плечами:

– Может, была бракованная партия.

– А какой прогноз? – дрожащим голосом спросила Гвен.

Партридж склонил голову:

– На этой стадии трудно сказать. Простите. Если появятся поражения на коже, просто держите эти места в чистоте. Попытайтесь поить его, если удастся. И, находясь рядом с ним, вы все должны закрывать рот и нос хлопчатобумажными масками. У вас наверняка есть пара штук в доме, но я сейчас же пришлю еще.

– А что, если?..

В комнате наступила пугающая тишина. Голос Гвен оборвался. Лоуренс накрыл ладонью ее руку и крепко сжал, будто хотел остановить ее, чтобы она не произнесла слов, которые будет ничем не стереть из памяти.

– Давай пока не будем об этом думать, – хриплым голосом произнес он.

Она поняла, что, говоря так, Лоуренс надеялся отсрочить неизбежное и почувствовала взрыв жара в голове.

– Только пока?

Гвен хотелось дать выход страху, но она заставила себя оставаться спокойной.

В следующие дни Верити и Гвен вытирали капли пота, то и дело выступавшие на лбу Хью, и старались сбивать ему жар. Навина принесла влажное полотенце и повесила его на окно – для увлажнения воздуха, объяснила она. С той же целью она прибила гвоздями мокрую простыню к косяку в дверном проеме. Потом положила в плоскую миску несколько горячих угольков и плеснула на них немного горячей воды.