– Офигел? – выразил наше с ним общее мнение Марат.

Утюг решительно пошел обратно к вездеходу:

– Я поеду, а вы можете к Сумраку возвращаться.

Мы переглянулись. Остаться без машины и пешком чапать к оврагу, причем до темноты точно не дойдем, или совершить смертельную прогулку на кладбище. Что хуже?

– Ладно, поехали. Только я за рулем, – завопил Чвиль.

…Оба пропавших вездехода действительно стояли у кладбища.

– Пусто, – Ястреб заглянул в кабины телег.

– Кто бы сомневался. Ну что? Убедился? Возвращаемся к нашим? – предложил Чвиль.

– Нет, – замотал головой Утюг. – Пойдем, посмотрим на могилы.

Вот ведь упрямый баран!

– Ладно, – нехотя кивнул Марат.

– Только пускай он идет первым, – указал на меня Утюг.

На этот раз Чвиль не стал возражать. Значит, придется идти. Я сглотнул абсолютно сухим ртом, проклиная упертость Ястреба и его убийственную любознательность. Ведь из-за этого козла сейчас поляжем все!

Я осторожно двинулся между ямами, оставшимися на месте могил. Сердце бухало в груди, как колокол. Каждый шаг казался шагом на эшафот. За спиной громко сопел Ястреб. Чвиль мудро пошел последним и нервно вздрагивал от малейшего шороха. Их обоих тоже пробрало до печенок. И все же Утюг не собирался уходить, не выяснив судьбу Касьяна до конца, – на Гешу ему явно было плевать.

…Нераскопанных могил и в самом деле оказалось не три, а пять. И на двух новых лежали «синие брызги».

Мне стало жутко. Затылок и спина задеревенели. Казалось, вот-вот по ним заскользит тот самый леденящий душу взгляд, а потом… что произойдет – не знаю. Ляжем ли мы в могилы еще живыми или уже бездыханными трупами. Да и какая разница!

Секунда-другая… Я ждал, но ничего плохого не происходило. Было тихо, спокойно, где-то даже умиротворенно, словно страшный хозяин кладбища отлучился на минутку, оставив свои владения без присмотра.

Меня малость отпустило. Может, на этот раз и обойдется.

– А там точно Касьян? – не слишком уверенно уточнил Утюг, кивая на могилы. – Вдруг он еще живой?

– Если и был живой, то давно уже задохнулся. Времени-то прошло часа три. По-любому раскапывать не будем! – отрезал Чвиль. – И «брызги» брать тоже, – мгновение спустя добавил он.

– Лады, – наконец-то проявил здравомыслие Ястреб. – А телеги? Оставим тут?

– Да, – подтвердил Марат. – Ничего не трогаем. По-быстрому валим отсюда.

Мы загрузились в свой вездеход и покинули зловещее место.

Когда проезжали мимо канавы, где лежал труп Смуглого, Ястреб вякнул было:

– Похоронить бы. А то как-то не по-людски.

Но Марат и не подумал сбавлять скорость, ответив:

– А смысл? Все равно потом из могилы муляжом встанет. Или не встанет. Так какая разница, где гнить: в земле или на поверхности. В Зоне падальщиков нет, так что тело не тронут.

…Сумрак выслушал новости с каменным лицом. Остальные отреагировали по-разному.

Архимедик нервно высморкался и суетливо произнес:

– Надо возвращаться к периметру. Ясно же, что поход не задался. Сперва «кобра», теперь это.

– И чего? У вас вон тоже трое пропало. Зато остальные выбрались, – возразил ему Утюг.

– У нас сгинули уже на обратном пути. Мы той же ночью вышли за периметр. А сейчас нам еще как минимум сутки болтаться в Зоне. Все здесь и поляжем. Нет. Надо возвращаться, ясен пень. Да, Коля?

– Я тебе вернусь, гнида, – без особого гнева прикрикнул на него Сумрак. – И думать забудь.

Несмотря на сказанное, на Колином лице лежала явная тень сомнения. В глубине души он был согласен с Архимедиком – ему и самому очень сильно хотелось выбраться из Зоны как можно скорее. Но что-то – может, страх перед Чибисовым и Хазаром – гнало его вперед. Он не мог свернуть с полдороги и возвратиться с пустыми руками. Никак не мог…

Тем временем Зону окутали предвечерние сумерки. Наша колонна двинулась дальше по полю, следуя вдоль вешек. Вскоре тропа вывернула на грунтовку, ехать стало немного легче, удалось даже чуть-чуть прибавить скорость.

Уже совсем стемнело, когда впереди послышался шум работающих моторов, из-за рощи в свете фар появились железобетонные стены неоконченной постройки непонятного назначения. За ней чуть севернее расположилось летное поле Бердского аэродрома. На его окраине стояли брошенные в первый год Посещения бэтээры и «Уралы». Что именно здесь произошло и куда делись люди, неизвестно. Но машины стояли ровными рядами, а их двигатели работали до сих пор – четко и ровно, хотя бензин должен был закончиться еще много лет назад. И все же моторы военной техники продолжали урчать, а иногда громко взрыкивали, словно невидимый водитель нажимал на педаль газа.

Поначалу сталкеры частенько шарили по этим развалинам, шныряли возле работающей техники, но всякий раз уходили ни с чем. Пусто здесь. Ни хабара, ни аномалий. Ничего, кроме вечно работающих машин.

На аэродроме расположены конопляные поля Хазара. Именно туда не так давно ходил с караваном Архимедик.

Но целью нашего нынешнего похода была отнюдь не конопля, поэтому на ночевку мы остановились южнее полей – в заброшенном здании неподалеку от вечно работающей техники.

Подсвечивая себе фонарями, мы расположились в одном из закутков недостроя. Кто-то, возможно и Сумрак с компанией, приспособил это место под ночлежку. На полу лежали деревянные поддоны. Если на них кинуть спальник, то можно выспаться с относительным комфортом. Опять же на поддонах неплохо сидеть – все-таки не на голом полу. Была и огромная бочка с дровами – этакая примитивная разновидность печки. Имелся чайник. Он стоял рядом с бочкой на сложенных горкой кирпичах. Огромный, жестяной – такой обычно используют на армейских кухнях. А воду мы привезли с собой в канистрах в прицепе трактора.

Через некоторое время в бочке весело затрещал огонь. Над ним кипятился чайник. Стало светло и уютно. Возникло обманчивое чувство безопасности – так всегда бывает у костра. Кажется, что неяркий круг света защищает и охраняет, отпугивает зло и хищников. Впрочем, в Зоне хищных зверей нет… э… почти. Кроме некоего шатуна. Но этот медведь-мутант из сталкерских баек, может, и не существует на самом деле. Лично я его за все годы так ни разу и не встречал.

Организовали ужин. Из общественных запасов каждый из участников похода получил по банке тушенки и несколько ломтей хлеба.

– Пойду разогрею, – кивнул на свою банку Сало. – Игорь, давай и твою.

– Не надо, – отказался я. Тушенку люблю холодной, особенно застывший холодцом бульон. А слой белого жира не ем, выкидываю. Или добавляю в кашу.

– Зря, – не одобрил мой вкус Сало. – В разогретом виде она более съедобна.

Толик отошел к бочке. На кирпичах вокруг нее стоял ряд банок – разогревались.