Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Готово? Опустите два пальца в миску с водой, а потом проведите ими по верхнему краю нори (где нет риса). Мокрая водоросль склеит ролл.
Теперь скручивайте. Большие пальцы рук – под коврик, приподнимают его край (вместе с водорослью и рисом на ней), указательные и средние – придерживают начинку, безымянные и мизинцы – подгибают ролл внутрь. Скрутите ролл до середины, с силой подгибая его внутрь, потом отогните коврик, докрутите ролл до конца, чуть сдавливая.
Готовый ролл сложите на специально подготовленную для него тарелку и принимайте поздравления друзей.
Если мое описание не проясняет ум, а еще больше его затуманивает, посмотрите на ютубе: видео о том, как крутить роллы, более чем достаточно.
Главное правило – не уставать. Несколько листов скрутили, прервитесь на десять минут. Выпейте кофе, сваренного друзьями, или чаю, заботливо заваренного ими же; встаньте (или сядьте, если крутили стоя), покрутите головой, разомнитесь. Вы ведете самурайскую битву, это марафон, а не спринт.
Первая часть битвы заканчивается вместе с рисом или водорослями. Оставшуюся начинку можно доесть и так.
Теперь отдохните как следует и начинайте разрезать роллы.
Я кладу на доску сразу три, рядом. Хорошо смачиваю тяжелый и очень острый нож. И воплю что-нибудь боевое. И рублю роллы параллельно на кусочки одинаковой ширины. А потом отмываю нож, беру следующие – йих-ха-а!!!
Завершающую часть битвы бок о бок с поваром будут вести те, кому суждено все это сожрать.
Разложите нарезанное на блюде, расставьте на столе маленькие мисочки для соевого соуса, выдайте палочки тем друзьям, которые не желают брать роллы руками. Достаньте васаби оттуда, где он обычно хранится. Откройте соевый соус. Сложите хайку. И да пребудет с вами сила. В смысле банзай!
Летом из нашего города пропадают чайки: улетают на море до октября, до конца хода ставриды. Кружат там над волнами, орут, пересмеиваются, рыбу серебряную из воды вынимают с налета, будто дюнеры отнимают у зазевавшихся туристов.
В городе становится тихо, и слышно, как мы живем.
В соседнем квартале живет маламут – сторожит дом. Ему очень скучно. Иногда он жалуется на то, как тоскливо сидеть на цепи; иногда негодует, отчего это хозяин опять прошел мимо, опять ушел куда-то или в дом вошел, собачку не погладив достаточное количество раз; а иногда спрашивает у прохожих, чой-та они здесь забыли. Волчий вой слышали? В кино – наверняка; представьте себе такой же, но ниже и гуще, наполните его нотками искренних чувств – тоски, негодования, раздражения, нежности, восторга (хозяин вышел на улицу с поводком, мы идем гулять!) Распространите на ближайшие четыре квартала. Вот так в светлое время дня звучит маламут. В темноте маламут переходит в бесшумный режим.
Надо мной живут Йобст и Ребекка. У Ребекки нежный смех. Йобст весьма дружелюбен; иногда они с друзьями засиживаются до рассвета в мансарде над моей спальней и спорят о жизненно важных вещах по-английски; а когда переходят на немецкий, я понимаю, что случайно попала в учебник «Классическая философия в вашей жизни». Кроме того, Йобст исключительно музыкален. Он прекрасно играет на фортепиано, а иногда к нему приходят друзья с полным составом музыкальных инструментов для рок-группы; и тогда оказывается, что у кого-то из них – мягчайший баритон, а вкус в музыке – примерно такой же, как у меня. Конкретно этих песен я не знаю, а то бы подпевала.
Между Йобстом и маламутом живу я, которой распевка помогает переключить настроение на спокойную уверенность в своих силах. Недавно вечером, когда жара уже спала, и окна были распахнуты настежь, я обнаружила, что мой грудной резонатор может звучать удивительным образом.
Прямо сейчас откройте ютуб, поищите «тувинское горловое пение», откройте любую ссылку. Дослушайте до конца. Наберите в строке поиска «женское горловое пение», дослушайте до конца хотя бы один файл. Нет, я пока так не умею – но у меня уже получается объемная вибрация, которая отлично дополняет природную фольклорную резкость моего голоса.
И так звучит наш день:
– УУУУУуууууУУУУУ УАУУАУУАУУУУУ!!! АУ АУ АУ!!! – повествует маламут, мимо которого опять прошел хозяин.
– Ииииии Эээээ Аааааа Ооооо Ууууу! – распеваюсь я, уходя верхами в резкий звон, а низами – в гулкий объем.
– Тыдыдыдыщ, тыдыщ, тыдыщь – аккомпанируют пришедшие к Йобсту друзья музыканты.
– МетличкеееЕЕЕ! – кричит снизу продавец метел, обходящий за день все кварталы.
– Уррр уррр уррр! – воркуют голуби, празднуя отсутствие чаек.
– М-м-м-м! М-м-м-мяуууу! – орет кот Туман, жалуясь на одиночество в любви.
Ночью мы ведем себя тише. Но не все.
– ГОООООЛ!!! – орут из соседних окон – соседи смотрят матч.
– Не буду! Просто не хочу, понимаешь? Просто! Не! Хочу! – говорит в телефон девочка-подросток из дома напротив.
– ИаУУУУУУУУ!!! ФШШШ ФШШШ РРРРРАУУУ!!! – орут под окном коты.
– …и это – главный признак немецкой литературы, отличающей ее от всей остальной мировой… – говорит кто-то из Йобстовых друзей сверху.
Хлопает крыльями белье на балконе глазной клиники, шкворчит рыба в сковородке дальней соседки…
Так, стоп. Какие могут быть крылья на балконе немецкой литературы, когда шкворчит рыба. Рыба на сковородке шкворчит среди ночи – вот что по-настоящему важно. Хоть кто-то в вашем квартале понимает, чем следует заниматься по ночам!
Есть такой старый – не анекдот даже, зарисовка с натуры; какое-то время она гуляла по интернету: лето, три часа ночи, во дворе полнейшая тишина. Вдруг в одном из темных окон раздается характерный «дзинь» закончившей работу микроволновки и мгновенный громогласный отклик из другого окна: «О! Кто-то жрет!»
Самое смешное, что в наших дворах и такое вполне возможно. Пока не чихнешь на совершенно пустой улице и не услышишь изо всех уголков дружное: «наздраве», – думаешь, что один в мире. А оказывается – не-е-е-ет! Микроволновку от общественности в таких условиях не утаишь.
А теперь внимание, вопрос: а чотакова-то? Я имею в виду, откуда в текущей культуре это взялось: чарующий флер преступного соблазна вокруг невинных ночных перекусов?
Наверное, как естественное следствие правила «не есть после шести». Пусть уж, если жрут, – думает про нас сочинивший его жуткий инопланетный разум, – то хоть чувствуют себя при этом виноватыми!
Но правило-то само по себе довольно новое. Еще мои родители, например, ничего подобного даже краем уха не слышали, другие были тренды в их времена. И плотненько так пообедать-поужинать вечером, когда все вернулись с работы, было очень даже заведено. И чаю потом попить с чем-нибудь «к чаю». А «к чаю», сама понимаешь, был сплошной кромешный углевод. Но по ночам они бегали к холодильнику исключительно тайком друг от друга. И тщательно заметали следы, в твердой уверенности, что так нельзя.
