Был ли разрыв окончательным? Как сказать. Одно Клеменс знал точно: стоит позициям сблизиться, и встреча с Долли неизбежна.

* * *

Зимний дворец.

– А знаешь, что было бы хорошей шуткой? – Временами Никс непроизвольно переходил с Александром Христофоровичем на «ты». – Взять да и подписать заемные векселя моим именем. И поставить Ротшильдов перед свершившимся фактом. Разве нам помешают сто тысяч фунтов в теперешних обстоятельствах?

Идея была хороша. Особенно приятно представить лица Натана с братией, дававших деньги заговорщикам, а получивших ответ от законного правительства.

Однако придется отдавать. И каких привилегий тогда потребует банкирский дом? Коготок увяз – всей птичке пропасть.

– Интересно, кому из заговорщиков предназначался заем? Северу или Югу? – Бенкендорф испытывал острое желание пройтись по кабинету, но государь стоял, а следовательно, и ему было неприлично шататься, как маятник. – Теоретически получить векселя в Петербурге могли и те и другие. В Кавалергардском полку полно сторонников Пестеля. Однако нет смысла везти заемные письма через всю страну, когда их легко переправить из Европы в ту же Одессу. Где получателем оказался бы сам Пестель или его соучастник генерал-интендант 2-й армии Юшневский.

Николай жестом указал собеседнику на диван, а сам оперся спиной о подоконник, сделав вид, что тоже присел.

– Чем меньше звеньев в цепи, тем безопаснее. Вероятно, заем предназначался не южанам.

– Ваша логика ясна. Но можно посмотреть и с другой стороны. – Царь явно не был удовлетворен рассуждениями генерала. – У кого из близких к мятежу лиц настолько тесные связи с Англией?

Они перебрали несколько фамилий, и к глубокому неудовольствию Бенкендорфа мелькнуло имя Воронцова.

– Нет никаких доказательств, что он вообще знал о заговоре.

– Почему вы его все время выгораживаете? – с неудовольствием бросил Николай. – Кто подходит больше? Если его отец был замешан в английском комплоте против моего отца, то почему сыну не пойти против меня?

Генерал-адъютант почувствовал, что государя настроили против Михаила Семеновича. Кто и зачем? Чернышев? Нессельроде? Дибич? «Всех, всех хотят отнять. Сначала Бюхну. Теперь Мишу. Не дам!»

– Ваше величество, я сам летом прошлого года ездил в Одессу. И получил от Воронцова прямой ответ, на какой стороне он намерен выступать, если разразится мятеж.

Император опешил.

– Вы имели такое приказание от моего брата?

– Нет. – Александр Христофорович покачал головой. – И так все было ясно. Я боялся, что после обид и унижений минувшего царствования Воронцов примет пагубное решение. Но его верность осталась неколебимой. Мне следовало побеспокоиться о другом из своих друзей…

Николай опустил глаза, что делал нечасто.

– Я благодарю вас за откровенность. И не забуду ее. Мне бы хотелось, чтобы у меня был такой друг.

Оба почувствовали мгновенное смущение и, чтобы справиться с ним, быстро заговорили о деле.

– Воронцов никак не мог приехать в Петербург в сентябре. Если бы нити вели к нему, векселя оказались бы в Одессе. Там тоже есть английские ювелирные магазины. Здесь, в столице, должен быть другой человек, связанный с Англией еще прочнее. С финансовыми кругами, с махинациями…

– …в Русской Америке, – они произнесли это почти хором. Догадка, сорвавшись с уст одновременно, превратилась в нечто большее. – Вы намекаете на Мордвинова?

– Я бы очень осторожно сказал, что не исключаю этой возможности.

* * *

Во время траура придворные балы возможны. Только танцуют на них без музыки. И одни церемониальные танцы. Это любопытное зрелище. Несколько сотен пар чинно вышагивают в полонезе через анфиладу залов, убранных с мрачной торжественностью, и у каждого гостя на рукаве черный муаровый бант.

Мария Федоровна сказала, что такой бал необходимо устроить, дабы выказать уважение особам, съехавшимся на похороны Александра. Молодой государь, никогда не забивавший себе голову этикетными тонкостями, согласился. Тем более что мать поддержал Михаил Павлович – великий дока во всякого рода уставах и караульных хитростях. А придворная служба сродни стоянию на часах. Скука, прикрытая важным видом.

Никс махнул рукой, предоставив все вдовствующей императрице, и та вновь ожила, почувствовав себя в родной среде. Никто лучше нее не умел предать верный тон любому торжеству.

– Вы можете посмотреть на бал с хоров, – сказала бабушка трем великим княжнам. – Музыкантов на этот раз не будет. – Пусть вас сопровождают Шарлотта Дункер и госпожа Баранова.

Гувернантка Олли и няня Мэри поклонились. Девочки не знали, стоящая ли забава, но на всякий случай поблагодарили. Папа говорил, что они не ошибутся, если будут отвечать бабушке: «Да, мадам» – делать реверанс и целовать руку.

В назначенный день Мария Федоровна прислала за внучками князя Голицына. Это был милейший старичок, друг семьи, близкий когда-то к императору Александру и много сделавший для папа. О нем шептались, будто он мистик, но царевны еще не понимали, что это такое, и полагали в госте ни то глотателя огня, ни то карточного надувалу. Он им чрезвычайно нравился. Седенький, в сером фраке, с палкой и серебряной фляжкой венгерского вина за пазухой. У него по карманам было рассовано множество табакерок без табаку, но со сластями или нюхательными солями. Голицын собирал их, но легко дарил княжнам и разрешал, если хочется, вдыхать ароматы фиалки или лаванды.

Шарлотта и госпожа Баранова повлекли воспитанниц на хоры. Им завили локоны, надели белые платья и по нитке жемчуга. Это было верхом домашнего кокетства. Впрочем, опасались встретить папа, который терпеть не мог детской неестественности. Он мог гаркнуть: «Это что за обезьяны?» – и отправить всех обратно. Благодарение Богу, княжны мирно просочились на хоры.

В восемь должен был начаться полонез в Георгиевском зале.

– С кем в паре пойдет папа? – дерзко осведомилась Мэри. – С бабушкой?

Ей никто не ответил. Минуту Олли думала.

– Нет, бабушка уже не танцует. Она жаловалась, что устала.

– Тогда с кем? – настаивала Мэри, ее поведение было неприличным. – Я буду топать ногами, пока вы не скажете!

– В таком случае вас уведут, мадемуазель. – Строго одернула девочку Дункер. – Держитесь подобающе.

Но Мэри этого просто не умела. Накануне она спросила отца во время прогулки, кого же он поведет в первой паре.

– Это сюрприз.

Ничего хуже не придумать. Великая княжна мучилась всю ночь. Ей вообще казалось неправильным, что папа будет танцевать, когда мама не встает. Неужели он ее больше не любит?

– Ваш батюшка – император – и может пригласить любую даму, – наставительно сказала нянька. – Но это будет самая почтенная гостья.