выбираешь ты, чтобы потом не говорил, будто проиграл из-за моего неудачного выбора.

– Мисс Кейн, а вы очень самоуверенны.

– Не я одна, – заметила она, положив плюшевого единорога на крышу автомата.

Выбрав трек средней сложности, я нажал на старт, и спустя три секунды наш баттл начался. Стрелки сменялись плавно, и никто не пропускал ни одного движения. Шаг влево, вправо, вперед, в центр, назад, назад, в центр. Спустя минуту ритм возрос, скорость набиралась каждые пятнадцать секунд. Попадать становилось все сложнее, но ни я, ни Николетта не сдавались. В какой-то момент скорость достигла максимальной отметки, и поддерживать движения стало почти невозможно. Со стороны Ники послышался звонкий смех. Я сбился, отвлекся буквально на секунду и проиграл, перепутав стороны. Черт. Но это стоило того, чтобы услышать, как она смеется и вновь увидеть улыбку. Ники так радовалась своей победе, подпрыгивая на месте, что я готов был проиграть еще десяток раз, лишь бы наблюдать и дальше. Неожиданно она остановилась и схватилась одной рукой за поручень. Второй за голову. Я ринулся к ней, чтобы поддержать, но она выставила вперед ладонь, не дав приблизиться.

– Все нормально, просто закружилась голова, – я видел, как по ее виску стекала капелька пота, а щеки горели, раскрасневшись. Подумав, что все дело в духоте, предложил выйти на улицу и найти какое-нибудь кафе, чтобы перекусить.

На удивление, Николетта не сопротивлялась моему предложению, только оставила за собой право выбора заведения. Ладно, на это я согласен. Любая забегаловка подойдет.

Ну, или почти любая…

– Ты издеваешься? – мы стояли перед ярко-розовым семейным кафе, над входом которого висели разноцветные воздушные шарики в форме пони и единорогов. Серьезно. ПОНИ. – Ники, ты настолько сильно меня ненавидишь?

– Хватит брюзжать, здесь очень вкусно готовят. По крайней мере, так было раньше, – вид Николетты все еще оставлял желать лучшего, поэтому не стал сильно спорить.

Внутри оказалось еще хуже. Черно-белая пошарпанная косая плитка на полу, как в дешевых закусочных у шоссе, розовые столы и стулья, кремовые стены. Все вокруг настолько приторное, что я готов был извергнуть свой завтрак прямо там. Ах да, конечно, и форма официантов тоже, как можно уже догадаться, розовая. Удавил бы того, кто занимался дизайном этого убогого места. Пробравшись к самому дальнему столику у окна, мы сели по разные стороны и принялись внимательно изучать меню, от которого сразу же зарябило в глазах.

– Выбери что-нибудь на свой вкус, – пробормотал я, откинув бумажку с перечислением блюд на дальний край стола, – что угодно. Главное – съедобное. И желательно, чтобы еда не оказалась розовой, иначе меня точно стошнит.

– У меня уже голова от тебя болит. Сам же сказал, что не против, если я выберу место, – Ники продолжала сосредоточенно изучать меню.

– Да, но предполагалось, что оно будет нормальным. Хотя, знаешь, будет мне уроком. В следующий раз выберу сам.

– Следующего раза не будет, – тут же отчеканила Николетта.

– Это мы еще посмотрим.

Она отложила меню и наконец-то подняла взгляд на меня. С минуту она сдерживалась, но потом сдалась и рассмеялась. Я откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и вопросительно приподнял бровь, не сводя взгляда с Ники. Понадобилось целых пять минут, чтобы она успокоилась и смогла произнести хоть слово.

– Прости, – пальцами она аккуратно вытирала слезы, выступившие от смеха, – но ты так комично смотришься здесь. Весь такой мрачный, готический, этакий рок-стар внешне на фоне милой розовой мебели.

– Я рад, что тебе весело. Не забудь добавить это в качестве плюсика на счет сегодняшнего дня, когда будешь принимать решение о дальнейшем общении.

Николетта собиралась что-то ответить, но не успела, к нам уже подошел официант с заказанными блюдами. Еда оказалась не розовой, но и здесь не обошлось без буйной фантазии создателя всей этой вакханалии. По краю лежали розочки, сделанные из моркови, огурцов и еще каких-то овощей. И да, тарелка все же была поросячьего цвета. Помоги мне, боже, пережить эту трапезу.

– М-м-м, а на вкус действительно неплохо, – спустя пару минут отметил я, осилив половину порции. Кажется, девчонка не соврала. Или же я слишком проголодался.

Подняв взгляд, заметил, что Николетта почти не притронулась к блюду. Хаотичными движениями она вилкой гоняла кусочки еды по тарелке. Судя по отсутствующему взгляду, мысли ее находились где-то очень далеко.

– Может, расскажешь? – спустя еще пять минут ее астрала я не выдержал.

Она выронила вилку. Та со звоном ударилась о край тарелки и отскочила на стол, оставляя за собой жирные пятна. Николетта, очнувшись наконец от своего коматоза, схватила салфетки и принялась яростно вытирать остатки жира. Даже когда пятна исчезли, она продолжала отчаянные движения. Со стороны могло показаться, что девчонка просто пытается протереть столешницу насквозь. Я потянулся к ее ладони, чтобы остановить, но она молниеносно отдернула руку. Да какого же хрена с ней происходит?

– Прости, – Николетта взглянула на меня, а затем уронила голову на ладони, – веду себя как сумасшедшая, знаю. Ты, кажется, что-то спрашивал?

– Предлагал. Может, расскажешь, что тебя гложет?

– Плохая идея, – она снова выпрямилась на стуле и обратила взгляд к окну.

– Наоборот. Мы ведь с тобой почти не знаем друг друга. Это все упрощает.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Зачастую открыться незнакомцу гораздо проще. От него не ждешь ни сочувствия, ни осуждения.

Николетта старательно избегала смотреть в мою сторону. Ну же, детка, давай, откройся мне. Какие мысли терзают эту прекрасную головку? Она не торопилась отвечать. И я уже думал, что так и не дождусь от нее ни капли откровенности. И все же спустя пятнадцать минут молчания почти шепотом она произнесла:

– Тебе доводилось терять близких людей? – на меня Николетта все еще не смотрела, вопрос был брошен в воздух.

– У тебя умер кто-то из родных? – что объяснило бы ее состояние. Но почему казалось, что скорбь утраты здесь ни при чем?

– Что? – на лице Ники отразилось недоумение. Она наконец повернула свою милую мордашку в мою сторону. Ее глаза стали еще больше. И еще сильнее притягивали к себе: – А, нет. Я совсем не в том смысле, – она натянула рукава на кисти и начала теребить пальцами край одного из них: – Боже, мысли сегодня совсем не хотят формироваться в нужные слова.

Между нами повисла тишина, которую я снова не решился нарушить первым. Я показал ей, что готов выслушать. Дальше шаг за ней.

– Человек вроде рядом, никуда не делся, жив и в добром здравии. Но в то же время он для меня потерян. Навсегда. И часть меня утеряна вместе с ним, –