пластиковую упаковку для кебаба и встает, чтобы выбросить ее в мусор. Он поворачивается ко мне и протягивает руку. — Готова пойти домой?

Я киваю и беру его за руку.

Такие мелочи, как сегодняшний вечер, делают все ценным. Это то, что он заставляет меня чувствовать. То, как он меня любит, дает мне понять, что я никогда не позволю ему уйти от меня. Несмотря ни на что.

* * *

Просыпаюсь, солнце ярче чем должно быть утром. Смотрю на часы и тут же вскакиваю.

— Черт!

Брэндон подпрыгивает на постели.

— Что? Что… Он проводит рукой по лицу и тянется к груди. — Бля. Не делай так.

Я вскакиваю с кровати и натыкаюсь на стену, пытаясь удержать равновесие.

— Какого черта ты делаешь? — спрашивает он.

— Я опаздываю.

— И? Не надо устраивать мне сердечный приступ.

— У меня будут проблемы.

— Проблемы? По мне, звучит как ерунда.

Застонав, я закатываю глаза, роясь в стопках чистого белья, которое еще не убрала. Брэндон встает с кровати и, шатаясь, идет в гостиную, а я мечусь, хоть как-то собраться.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Брэндон сидит у барной стойки, пялясь на пиццу двухдневной давности.

— Ну что ж, у тебя два варианта. Пицца или хлопья.

— Я в порядке, спасибо.

Он идет с чашкой кофе в руках.

— Кофе. Не виски.

И дарит мне такую улыбку, что я готова растаять.

Приподнимаюсь на цыпочки и целую его, он обнимает меня за шею и ласкает языком мою нижнюю губу. Борюсь с желанием раздвинуть губы, и мне каким-то образом удается отстраниться от него.

— Я опаздываю.

— А я возбужден, детка. У нас у всех свои проблемы. — Он царапает мне нижнюю губу так, как это просто нельзя допускать.

— Что ж, мне пора идти. Сохрани его, и я разберусь с тобой, когда вернусь.

— Опоссум…

Он делает шаг ко мне, и я поднимаю палец вверх.

— Не надо…

Его улыбка полна озорства и грязных обещаний, он берет меня за руку и притягивает ближе. Губами он скользят чуть ниже моего уха. Хватает меня за задницу.

— Просто возьми больничный, — шепчет он, и его горячее дыхание щекочет мою шею. — У нас будет день секса. Это похоже на снежный день, только лучше.

На секунду я растворяюсь в нем, почти проваливаясь.

— Разве я не говорила, что ненавижу тебя.

— Вранье. — Он кусает меня за ухо, и я игриво отталкиваю его.

— Мне пора. Я уже опаздываю. Я не буду звонить врачам. Перестань оказывать дурное влияние, Брэндон О'Киф. — Я хватаю пальто и бросаюсь к двери. — Люблю тебя.

Когда я оборачиваюсь, он стоит у стойки с Мортом на руках. Не верю, что может быть зрелище милее, чем Брэндон О'Киф, сжимающий в руках крошечного лысого котенка. — Люблю тебя, опоссум, — он улыбается и гладит кота.

Я ухожу, закрыв за собой дверь, и почти бегу, чтобы успеть на метро.

К тому времени, как добираюсь до клиники, я опаздываю на полчаса. Я съеживаюсь, когда вхожу в двери. Дорис наклоняется и засовывает карты пациентов в картотечный шкаф.

— Извини, что опоздала. Я проспала. Я бросаю сумочку под прилавок, оставляю обед у мини-холодильника и сверяюсь с расписанием. — Я пойду за мистером Брайтоном, — кричу я. Прежде, чем Дорис успела ответить, я уже выхожу в коридор.

Я толкаю дверь в большой зал ожидания, но там сидит только мистер Уильямс. Он улыбается мне поверх газеты, и я улыбаюсь в ответ, прежде чем закрыть дверь и направиться обратно в пост медсестры, плюхнувшись в кресло рядом с Дорис.

— Вы уже забрали мистера Брайтона обратно? — спрашиваю я. — Еще раз извини, что опоздала. Я все еще пытаюсь отдышаться.

Дорис пока ничего не сказала. Когда я поднимаю глаза, ее глаза закрыты, а пальцы скользят крестом по серебряной цепочке, свисающей с шеи. Ее глаза медленно открываются, и когда она смотрит на меня, мое сердцебиение инстинктивно учащается. — Мистер Брайтон скончался вчера вечером, — говорит она.

Воздух покидает мои легкие, горло сжимается.

— Только что позвонили. Она встает и обнимает меня в утешительных объятиях.

— Что случилось? — спрашиваю я, сдерживая слезы.

Вздохнув, Дорис обнимает меня за плечи и медленно отступает назад. Она смотрит на меня сверху вниз, как мать смотрит на своего ребенка, полная сочувствия.

— Он покончил с собой, дорогая.

Я хватаюсь за грудь.

Руки Дорис касаются моих.

— Ужасно, когда собственный разум является твоим злейшим врагом. Теперь он спокоен. В мире…

Остальная часть дня как в тумане. Пациенты входят и выходят. День тянется, и я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, почему мистер Брайтон сделал это. Что пришло ему в голову? Как отчаянно то, что для некоторых людей это единственный ответ, что единственный путь к миру лежит через смерть. И вдруг меня поглотил страх, затянул в эту черную бездну беспокойства и паники. Мир… Это то, что Брэндон всегда ищет, но никогда не находит.

Последний пациент за день не явился, и Дорис позволила мне уйти пораньше. Я сижу в вагоне, погруженная в свои мысли, и к тому времени, как прихожу домой, тревога ползет по моей коже, потому что, если… А что, если?

В квартире тихо, ни следа Брэндона или Морта, я роняю ключи на кухонный стол.

— Эй? Мой голос эхом разносится по пустой квартире.

Ничего. Я подхожу к двери спальни и открываю ее, чтобы найти Брэндона и кота в постели. Одна из мускулистых рук Брэндона закинута ему на лицо. Другой прижимает кота к боку.

— Брэндон?

— Хм?

— Ты себя хорошо чувствуешь, детка? Я сажусь на край кровати и глажу его ладонь.

— Ага. Морт борется под тяжестью руки Брэндона и ходит по его животу, мурлыкая, как маленький паровозик.

Я прикладываю руку к его лбу. Он не теплый. Морт садится ко мне на колени и трется о мою руку.

— Хочешь выучить китайский? Я знаю, как ты любишь хрустящие водоросли. — Я улыбаюсь.

Он двигает рукой и проводит рукой по лицу.

— Нет, я в порядке. Его глаза плоские и безжизненные, тон лишен эмоций. Он переворачивается на бок, поворачиваясь ко мне спиной.

Брэндон, которого я оставила утром, и этот Брэндон так сильно отличаются… Я смотрю, как он смотрит куда-то в пустоту, не зная, что делать. Морт кусает меня за палец, потому что я не глажу его, поэтому я несколько раз провожу рукой по его голове, прежде чем положить его на пол. Я делаю единственное, что умею: ложусь рядом с Брэндоном, обнимаю его широкое тело и просто жду.

— Я люблю тебя, — шепчу