Перед сном Николай по уже появившейся недавно привычке заглянул в детские комнаты, посмотреть, как спят его дети. Да! Теперь у него вместе с родным Максимом было шестеро детей!

«Не зря Олежка подшучивал, что будет у меня куча детишек – как знал, черт! – улыбнулся про себя Антоненко. – И мазанка есть, и ставок… Вот только вишен в саду не хватает и коровы для полного счастья!»

Когда прибыл большой караван из Уаман-канча и всех разместили по новым домам, возникла небольшая проблема. Вместе с караваном пришли и взятые у гуаро около сотни детей: мальчиков и девочек. Если дети уаминка и уанка жили в своих семьях, то детей гуаро надо было пристраивать. Да еще и свои детдомовцы требовали внимания. Посовещавшись, совет новороссов принял решение: распределить всех детей по семьям. Вне зависимости от цвета кожи и происхождения. Дети есть дети. Каждому ребенку нужны уход, внимание и родительская любовь. Только полноценная семья способна это дать. Никакой детский дом не заменит ее.

Параллельно с этим решался и другой вопрос. Дети – это пластилин, из которого можно вылепить все что угодно, особенно если предварительно размять… Поэтому пристальное внимание было уделено школе и воспитанию детей. Они должны стать надежной сменой первых новороссов.

У русских существует универсальная магнетическая интернациональная формула: хочешь быть русским – будь им! Именно благодаря ей они смогли создать такое сильное многонациональное государство, как Россия, ибо русский – это не национальность, а мировоззрение. Этим опытом предков и решили воспользоваться путешественники во времени. Пришедших гуаро, уаминка и уанка расселяли среди попаданцев, а то и прямо в их семьи. Отец Михаил со своими помощницами-монашками посещали каждую новую семью и вели задушевные беседы, ненавязчиво склоняя тех в православную веру. Для взрослых аборигенов организовали вечернюю школу, где их учили русскому языку и другим необходимым знаниям. Таким образом, местные дикари постепенно превращались в цивилизованных новороссов. Они становились «посвященными».

Сначала Николай заглянул в комнату девочек. Семилетняя попаданка Машенька и девятилетняя гуаро Кха – Катюшка дружно сопели на большой деревянной кровати, сработанной в Мастерграде, прижимая к груди тряпичных кукол. На соседней кровати засыпала семнадцатилетняя красавица Тимту, она беспокойно ворочалась во сне – видно, перебирала женихов. Тимту увязалась за своей двоюродной сестрой Тани в Новоросск с тайной надеждой найти себе мужа среди виракочей. С этой целью она постоянно строила глазки Григорову и вертелась возле него.

«Эх, девчонки, девчонки… везде вы одинаковы! – подумал Николай. – Вам бы в дочки-матери поиграть да женихов получше найти!»

Сзади осторожно подошла Тани, обняла его за талию и прошептала:

– Мой вождь! Ты сегодня устал. Пойдем спать!

– Сейчас, Танечка! Я еще к мальчишкам загляну! Как они там?

– Набегались за день. Все воинами готовятся стать.

Пройдя через большую комнату, служившую одновременно залом и кухней, с расположенной здесь небольшой печью с чугунной плитой, кирпичная труба от которой выходила на крышу, Николай зашел в комнату мальчиков. В отличие от девчонок мальчишки спали вместе на одних широких полатях – помосте, возвышавшемся над полом вдоль стены и занимавшем половину комнаты. Семилетний сын Тани Вилка, которого уже на русский лад называли Валька – Валентин, посапывая, спал посередине, раскинув руки в разные стороны. Слева от него, на животе, лежал спасенный Николаем еще при первом бое с дикарями двенадцатилетний мальчишка-гуаро Бору, окрещенный в Новоросске Борисом – Борькой. После прибытия в город Антоненко Бору, завидев его, бросился к Николаю и уже никуда не отходил. Николая поразила такая преданность мальчишки-дикаря к своему спасителю, поэтому он не смог отказать тому быть членом семьи. Справа от Вальки, повернувшись к стене, похрапывал Макарка, пятнадцатилетний парнишка-попаданец, которого Николай встретил в первый день попадания на озере. После смерти деда Макар жил вместе с детдомовцами, куда поселили и Борьку. Со временем они сдружились, став как братья – не разлей вода. После переселения Борьки к Антоненко Макарка чуть ли не каждый день приходил к ним в гости. Тани несколько раз оставляла его ночевать. В один из дней Николай подозвал Макара к себе и прямо предложил жить у него. Радости парнишки не было границ. Ведь после смерти деда у него в этом мире не было другой родни. В память о деде Макар постоянно носил буденновку, снимая ее только в исключительных случаях.

В следующей комнате поселились Валью и Сами. Сейчас оттуда доносились тихое девичье хихиканье и ласковый шепот верного оруженосца. После битвы у Уанка-канча Антоненко подарил молодому уаминка свой карабин и научил стрелять из него. Довольный подарком Валью чуть ли не каждый день, любовно поглаживая, чистил и смазывал свое новое оружие, помня слова Антоненко: оружие, как женщина, любит ласку и смазку.

«Пора и мне заняться этим делом с Тани! – улыбнулся Николай. – Не слишком уж я и старый для такого!»

Утром, когда вся новоиспеченная родня, усевшись за общим столом на веранде, завтракала, вдалеке вдруг раздалось несколько хлопков, похожих на звук взрывпакета или петарды.

– Опять, что ли, Слащенко салют пускает? С чего бы это? – высказал мысли вслух Николай.

– Может, случилось что? – предложил свою версию Макар, жуя пирожок и запивая его компотом. Попав в Новоросск, с помощью Оксаны и других попаданок Тани, на радость Николаю, быстро научилась готовить еду новороссов.

Не успел паренек закончить фразу, как снова прогремело несколько взрывов, но уже сильнее.

– Валью, бинокль! И за мной, на стену! – крикнул Николай и, опрокидывая тарелку на пол, бросился из дома в сад, к крепостной стене.

Следом за ним, схватив свою буденновку, кинулся Макарка. Не отставал от названого брата и Борька, на ходу вытирая рот рукавом рубахи. Благодаря стараниям швейного цеха, всех детей гуаро и уаминка переодели в одежду новороссов. Пусть с малого привыкают к новой жизни. Вслед за братьями хотел рвануть и маленький Валька, но Тани остановила его, заставив доедать завтрак. Только девчонки остались на месте, тревожно смотря в ту сторону.

Подбежав к лестнице, ведущей на стену, Николай в три громадных прыжка оказался наверху. Быстро оглядевшись по сторонам, увидел в районе Мастерграда небольшой серо-черный дымок, поднимающийся грибом над лесом.

– Пожар там, что ли, дядь Коль? – всматриваясь в даль, с беспокойным видом произнес возникший рядом Макарка.

– Бинокля, Ника Тима! – протянул руку немного запыхавшийся от волнения и быстрого бега Валью.

– Похоже на то! – поднося к глазам бинокль, подтвердил Антоненко и выругался: – Япона-мать, твою за ногу!

В этот миг лес, где находился поселок мастеров, покрылся несколькими яркими красно-белыми вспышками, превращающимися в густые клубы дыма сначала темно-серого, а затем черного цвета, которые сплошным потоком поднимались в небо. До их ушей донесся новый грохот разрывов. На окраине Мастерграда полыхал сильный пожар.