Данная гипотеза допустима, но она предполагает, что убийца действовал на удивление умело, а вот в этом-то я сомневаюсь. Я предполагаю другое. Миссис Фомоз была убита не потому, что узнала нападавшего.

Как раз наоборот. Он был уверен, что она не сможет его узнать.

– Это что, эффектный прием? – спросил Скиннер. – Или вы действительно так считаете?

– Здесь нет никаких сомнений. Ведь я только что сказал вам, кто убийца.

Пэрли Стеббинс встал с пистолетом в руке, не сводя глаз с подозреваемых и не выпуская никого из них из вида.

– Продолжайте и попробуйте объяснить нам все это, – сказал Кремер.

– Преступнику, несомненно, нужны были ключи, но он не стал бы убивать миссис Фомоз, чтобы получить их. Она сама представляла для него большую опасность, такую же, как и мисс Идз. Убийство одной из них не принесло бы ему пользы. Такова была моя гипотеза во вторник вечером, но тогда у меня был слишком большой выбор кандидатов в убийцы и мне трудно было отдать кому-либо предпочтение. В среду Гудвин связался с миссис Джеффи и мистером Фомозом, а днем к нам пришел мистер Ирби и дал мне еще один повод для встречи с вами. В четверг утром, в результате блестящего маневра Гудвина, я встретился с миссис Джеффи. Теперь это собрание должно было состояться без всякого сомнения. Но если бы не Гудвин, миссис Джеффи никогда не пришла бы сюда и сейчас была бы жива.

Это, как мне кажется, и заставило его почувствовать себя ответственным за ее смерть. Очень жаль, что его эмоции влияют на умственные процессы и извращают тем самым результаты его расследования. Но я все равно симпатизирую ему.

– Неужели нам все это необходимо выслушивать? – поинтересовался Боуэн.

– Возможно, и не надо, но я разоблачаю убийцу и поэтому рассчитываю на ваше терпение. Вы должны приготовиться к тому, что проведете здесь не один час.

Вам что, уже скучно?

– Нет, продолжайте.

– Днем в четверг мистер Ирби вернулся со своим клиентом, Хафом, прилетевшим из Венесуэлы. Но я больше не испытывал нужды в такой приманке, как они, хотя все же пригласил их присоединиться к нашей встрече, поставив условием, что они будут всего лишь наблюдателями, а не участниками. Как вам известно, и Ирби и Хаф были здесь. В чем дело, Арчи?

– Все в порядке, – сказал я ему.

Я встал со стула и сделал несколько шагов. Я не могу сказать, что я сразу же понял суть дела, но уже видел, к чему клонит Вульф. Сознаюсь, я видел также, как Сол Пензер достал из кармана пистолет и зажал его в руке.

Я не стал хвастаться своим пистолетом. Я просто обошел кушетку и остановился на расстоянии вытянутой руки от правого плеча Эрика Хафа. Он не отрывал взгляда от лица Вульфа, но, конечно, почувствовал мое присутствие.

– О'кей, – сказал я Вульфу. – Я не настолько безумен, чтобы сворачивать ему шею. Продолжайте.

Удовлетворенный тем, что я не собираюсь принимать решительных мер, он повернулся к софтдаунскому клиенту:

– Когда вы уходили отсюда в четверг, у меня не было никаких улик против вас в связи с убийством мисс Идз. И, принимая во внимание мою гипотезу, серьезных мотивов, которые могли бы привести к убийству миссис Фомоз, у вас также не было.

Как я уже говорил, я сказал Гудвину, что, как мне кажется, я знаю, кто совершил убийство, но я также сказал ему, что тут возникает противоречие, которое следует разрешить. Для этой цели я попросил его пригласить сюда на одиннадцать часов следующего утра миссис Джеффи. – Он повернул голову влево: – Вы можете сказать, какое противоречие я имел в виду, мистер Кремер?

Инспектор покачал головой:

– Я ведь не все представляю себе так ясно, как вы.

Но я полагаю, что отправная точка такова. Эрик Хаф вовсе не то лицо, за которое он себя выдает, а попросту самозванец. Я сделал этот вывод, судя по вашему заключению об убийстве миссис Фомоз. Она ведь не могла узнать его. Но что потом?

– Я нашел это противоречие.

– Какое?

– Вот это вам следовало бы знать. Среди всего прочего, переданного мною лейтенанту Роуклиффу, была копия отчета, отпечатанная Гудвином о его разговоре с миссис Джеффи в среду, у нее на квартире. Вы конечно же читали отчет. Но вот выдержка оттуда: «Это было последнее письмо, полученное мною от Прис. Самое последнее. Может быть, оно все еще у меня… я помню, она вложила туда его фотографию».

– Так миссис Джеффи сказала Гудвину, – продолжал Вульф, – но это противоречило тому, что человек, назвавший себя Эриком Хафом, был самозванцем. Ведь миссис Джеффи видела его фотографию. Почему же она не разоблачила этого человека, когда он появился здесь? Мне необходимо было выяснить это, поэтому-то я и попросил Гудвина пригласить ее еще раз.

– Почему же вы не спросили ее тогда же, в четверг?

– Это было невозможно. Мои подозрения относительно Хафа не имели подтверждения, а были всего лишь предположением. Сначала я хотел выслушать мнение Гудвина и Паркера, но миссис Джеффи ушла вместе с Паркером. Я сожалею об этом. Я устал и уже уснул, когда меня разбудил телефонный звонок. Гудвин сообщил об убийстве миссис Джеффи. Теперь уже никто не мог получить от нее ответа на мой вопрос.

– Ведется магнитофонная запись, мистер Вульф, – предупредил его Боуэн. – Вы сказали, что вам была известна личность убийцы. Почему же вы никого не уведомили об этом?

– Но ведь у меня не было доказательств. Я начал, как вы помните, с простой гипотезы, с попытки доказать, что убийство миссис Фомоз было лишь подготовкой к ликвидации Присциллы Идз. Но потом у меня возникла совершенно другая гипотеза. Я решил, что кто-то в Каракасе завладел документом, выданным мисс Идз, и выдает себя за Хафа. Я понял, что если это так, то ему следует приехать в Нью-Йорк лично, дабы поторопить события. Ему нужно было избавиться от двух людей, которые, зная Хафа, сделали бы его пребывание в Америке невозможным. И он или приезжает сюда сам и убивает их, или организует их убийство. Когда была убита миссис Джеффи, это мое предположение уже переросло рамки гипотезы. Убийца вытащил в тот вечер ключи из ее сумочки. Но ведь никто из присутствующих, кроме лже-Хафа, не был заинтересован в убийстве миссис Джеффи. Итак, мое противоречие было разрешено. Миссис Джеффи обнаружила, что Эрик Хаф совсем не тот человек, фотографию которого она получила от своей подруги шесть лет назад. Но она не разоблачила его: это было просто не в ее характере. Она не любила вмешиваться в чужие дела. Нет, она не разоблачила самозванца, но, несомненно, дала ему понять, что знает, кто он. Во всяком случае, лже-Хаф понял, что она представляет для него смертельную опасность. Действовал он быстро и нагло, ловко вытащив ключи из ее сумочки. Но…

Его прервали. Это был Ирби, голос которого прозвучал твердо:

– Я хочу сделать заявление. Мои слова должны быть зафиксированы. Я не…

– Заткнитесь! – оборвал его Кремер.

– Но я хочу…