– До этого момента все понятно. Остается загадка жертвы.

– Я думаю и всегда так думал, каким бы невероятным это ни казалось, что убийца заманил жертву в подготовленное место.

– Можно сказать, что они были более или менее знакомы или даже сообщниками.

– В некотором смысле, да. Хочу сказать, что болезненный страх доктора Линча был всего лишь мистификацией, надувательством… Этот спектакль был задуман им три года назад… Хотя в такое довольно трудно поверить!

– Какой смысл доктору заставлять людей так думать? Постоянно уединяться, как только тучи начнут сгущаться, запираться на несколько часов подряд?..

– Чтобы сбежать от жены!

– Сбежать от жены? – удивленно переспросила Амели. – Но почему?

– Чтобы видеться с другой женщиной! – спокойно ответил Оуэн, а затем нахмурился. – Ходили слухи, что до женитьбы он был большим любителем женщин…

– Да, это так. Майкл, немного знавший его, говорил мне об этом после ссоры с ним. Но миссис Линч дала мужу понять, что если он не изменит своего поведения, то она потребует от него возмещения денег от наследства ее отца, которое позволило ему открыть врачебный кабинет.

– И, не желая отказываться ни от своего положения, ни от своих любовниц, доктор Линч придумал эту странную фобию, чтобы позволить себе иногда освобождаться от жены на несколько часов! Черт возьми, это хорошо вяжется с концовкой дела! Сначала его план развивался без всяких помех, затем вмешался наш шантажист, у которого, вероятно, и было что-то общее с убийцей!

– Вполне возможно! Но, как говорил Майкл, слабость доктора Линча к женщинам ни для кого в клубе не являлась тайной. Это должно было запасть в душу убийцы, который стал подыскивать подходящую жертву для своего преступления под названием «статуя Зевса в Олимпии», и, приглядываясь поближе, он в результате раскрыл его тайну.

– Убийца начал с того, что стал шантажировать доктора, он легко мог заставить его совершить любую причуду, как, например, назначить ночное свидание в лесу при свете молнии и ударах грома. Что касается вывороченного замка в его хижине, я считаю, что это была часть маскарадных аксессуаров нашего женолюбивого доктора, который он повесил на дверь своего убежища на тот случай, если его жена в одну из грозовых ночей, в которые он будет отсутствовать дольше обычного, захочет взглянуть на его убежище!

– А может быть, это был какой-нибудь инструмент убийцы, – предположила Амели, – который он попросил у него в этот вечер, желая поджечь доски двери, чтобы жена подумала, что он боится стать жертвой преступника в соответствии с угрожающим сообщением, только что появившимся в газетах!

– Вот это действительно случай! – воскликнул Оуэн, щелкнув пальцами. – Черт возьми! Факты связываются совершенно замечательно! Мы знаем, что доктор Линч покинул свое убежище до трех часов ночи. Это более или менее тот самый момент, когда прекратился сильный дождь. Убийца заставляет его подняться по лестнице, избивает, душит, вкладывает в руку статуэтку позолоченного слона, берет заготовленный заранее хворост, обрызгивает все керосином и поджигает. А затем спокойно возвращается домой, никем не замеченный и не узнанный. В том случае, если приготовления были произведены заранее, в чем мы больше не сомневаемся, вся операция заняла у него не более получаса.

– Оуэн, вы великолепны! – вскричала Амели, бросаясь ему на шею. – Я восхищена вашим искусством дедукции!

Немного удивившись, детектив потерял равновесие. У него закружилась голова, и он вдруг заметил странную фигуру примерно в десяти метрах от них. На ней была белая одежда с черными пятнами… и пара рогов (без связи с супругой доктора Линча). Фигура сделала несколько шагов в их сторону, издав неодобрительный звук «му-у!».

– Уйдем отсюда! – бросил Оуэн, вставая. – Терпеть не могу воплощенной глупости!

На вершине холма два человека, не отрываясь, смотрели на восток. Перед ними открывался панорамный вид на английскую деревню, хотя в этот ранний утренний час, когда воздух был еще очень свеж, они как будто ничего не замечали. Все их внимание было обращено на бледный рассеянный свет, возникавший из-за горизонта. Тишина была абсолютной, когда издалека раздался крик петуха, который через некоторое время отозвался эхом. Но эти звуки никак не повлияли на спокойствие пары.

Большое молочно-белое пятно начало разрастаться и окрасилось в более теплые тона. Ночная пелена исчезала от соприкосновения с ним и, как по волшебству, утрачивала свои холодные цвета.

– Не правда ли, необыкновенно? – прошептала Амели.

– Это великолепно, – ответил Оуэн, положив руку на плечо девушки.

– Подождите, вы увидите, что за этим последует…

Некоторое время спустя на небе воцарились розово-оранжевые оттенки, разгоняя темноту. Затем появились золотой диск солнца и его тепло.

– Какое чудо! – воскликнула Амели. – Смотрите, розовые пальцы готовы распахнуть позолоченные двери востока!

– Это самый прекрасный спектакль на свете, – выдохнул Оуэн, повернувшись к своей подруге и увидев феерию утренней зари в ее восхищенных глазах.

– Атон перед нами, он готовится наполнить землю своей красотой…

– Несомненно, Амели… Я вижу перед собой воплощенную красоту…

– Он протягивает к нам свои руки, несущие Разум. Вы понимаете, Оуэн? Вы чувствуете его присутствие?

Детектив согласно кивнул, обнимая свою спутницу. Она не проявляла ни малейшего сопротивления, скорее наоборот, но ее большие светло-карие глаза, в которых вспыхивали позолоченные отблески, были устремлены на дневное светило.

– Я думаю, скоро вы все поймете, Оуэн. Этот день должен стать праздником для нас, вечным праздником по образу жизненного цикла, повторяющегося на наших глазах с самого начала времен. Сегодня мы не будем говорить ни о чем, кроме нас самих и Атона, а вечером, когда его золотая лодка исчезнет за горизонтом, наш разум расслабится и наполнится божественной энергией, чтобы мы могли продолжить наше размышление о семи чудесах…

Урок пятый

Высокие меловые скалы Кента смотрели на пожар, занимавшийся за морем. Амели, сияющая и цветущая, держала Оуэна за руку, вдыхая теплеющий воздух, ласкавший ее лицо. Контрабасный рокот моря достигал их ушей уже слегка приглушенным, а гребни волн, умиравшие на песчаном берегу, окрашивались легким пурпуром при золоте вечера.

– Сегодня, – сказала она, – мы разгадаем загадку, пройдем еще один уровень трудностей.

– Преступление «Колосс Родосский», – предложил Оуэн, наклоняя голову.

– Вы помните основные детали этого дела?

– Конечно: отсутствие всяких следов вокруг хижины, кувшин с водой перед жертвой, умершей от жажды, и подзорная труба.

– Вы забыли две сломанные палки. Они, конечно, тоже имеют значение. Но что они могут символизировать? Тем не менее это просто черенки от лопаты, а значит, их место на складе садового инвентаря. Две палки, две толстые… сломанные палки! Они могли быть сломаны, очевидно, только одним человеком, то есть самим Родесом! Но почему он это сделал? И что бы это означало?