кость

котенок

кровать

крутиться

кувырок

лаять

лизать

ловить

Лу

макароны

машина

медленно

место

миска

мягко

мясо

мяч

назад

найти

нести

нет

обнимать

овца

открывать

охранять

палка

парк

перейти

печенье

пиво

пища

плавать

поводок

под

подходить

подъем

ползти

привязать

пригнуться

принести

приходить

просить

расчесывать

рычать

рядом

слева

смотреть

снаружи

справа

спуск

стоять

танцевать

тащить

тихо

трогать

тянуть

уйти

хорошо

целовать

через

чесать

чокнутый пес

шина

Рабочие собаки имеют преимущество перед обычными домашними питомцами в том, что касается развития способностей и большого словарного запаса. Они оказываются в самом разном окружении, выполняют сложные действия и вынуждены многому учиться. Лу был такой рабочей собакой, за шестнадцать лет он поучаствовал в реабилитации тысяч собак, в написании шестнадцати книг, обучении сотен ребятишек, в развлечении пожилых людей и поимке четверых преступников. Такой жизненный опыт создает сложное ассоциативное повеление и навыки.

Словарный запас Лу был велик. Но правда в том, что собаки вообще понимают куда больше слов, чем думают их хозяева, особенно когда те сочетаются с действиями. Вы говорите: «Где мои ключи?» – прежде чем выйти из лома, или: «Почта пришла», проверяя ящик. Повторяемость – ключ к осмыслению и запоминанию. По всей вероятности, на самом деле словарный запас Лу был еще богаче, но я не знал всего, что знает он. Мне нравится думать об этом.

Салли была крупной женщиной, которая любила мелких собак. Она пришла в академию вскоре после меня, сперва как ученица, а затем стала полноправным инструктором. У нее был бишон-фризе по кличке Оливер – крохотный комок белоснежной шерсти, которого Лу принимал за пищащую игрушку. Мне он очень нравился.

Салли мне тоже сразу понравилась, а вот Лу почему-то нет, по крайней мере, не с первого дня. и это стоило ему мужского достоинства.

Я довольно долго ждал, прежде чем лишить Лу самого дорогого. Он вел себя так прилично, что это казалось излишним. Но, пробыв в академии какое-то время, он стал проявлять все признаки того, что время пришло: оставлял метки в помещении, где привязывали других собак, нападал на овец, отнимал чужие игрушки – все это постепенно нарастало.

Как-то раз я оставил Лу привязанным к ручке двери, ведущей в тренерскую комнату Салли зашла, когда он грыз косточку, и когда она попыталась его погладить, он на нее зарычал, показывая клыки. Прежде он делал так с собаками, но с людьми никогда – разве что в самый первый месяц нашей совместной жизни. И неважно, что Салли была крупной женщиной, и он ее плохо знал; ему не полагалось рычать на людей, разве что кто-то вздумал бы напасть на него или на меня с топором.

– Поучи его. – Я протянул Салли поволок.

– Запросто.

Я позволил ей несколько дней поработать с Лу, чтобы избавить его от собственнического повеления в отношении еды. Он все хорошо понял. После этого я записал его к ветеринару. Прежняя жизнь подошла к концу, Лу предстояло стать евнухом.

При кастрации четырехлетнего пса для него мало что меняется. Он постепенно прекращает метить территорию и снижает агрессивность в отношении других кобелей. Он может набрать вес, если за этим не проследить. Но в четыре года характер собаки уже сформирован, все положительные и отрицательные привычки уже закреплены, и это не поменяется.

Есть ли у меня сожаления? Когда я думаю об этом, то жалею, что не заморозил его сперму до кастрации. Да, такие одаренные собаки, как Лу, должны передавать свои гены, несмотря на то, что они являются метисами и заводчики настроены против них. Да, бессмысленное разведение собак ради пустого удовольствия или наживы – это плохо, от этого следует отказаться, как и от производства на свет нежеланных щенков. Но если пес обладает идеальным характером, интеллектом и внешностью, как Лу, он должен приносить потомство.

Чистота породы не гарантирует ее совершенства, поверьте. При разведении собак основную роль должен играть темперамент, разумность и здоровье. Плодить щенков, исходя лишь из надуманных критериев эстетики, – это бессмысленная лань традиции, и ничего больше.

Я занимался дрессировкой тысяч собак и помню лишь самых выдающихся. Этот список довольно короткий, и Лу возглавляет его с большим отрывом. Среди этих собак были и чистокровные, и дворняги. Большинство из них так и не оставили потомства. И разве это правильно?

Энн Гордон держала агентство «Животные для сцены», поставлявшее дрессированных животных на телевидение, для фильмов и фотографий. Она регулярно заезжала в академию, чтобы купить у нас собачий корм. Иногда она приезжала не на машине, а верхом на Барри, удивительно красивом мерине кофейного цвета. Я подходил к воротам с очередной собакой и обнаруживал там ее. Собака при мне замирала в недоумении: «Ого, какая громадная псина!» После чего лошадь, задрав хвост, оставляла гору навоза, и собака впадала в полный экстаз.

Энн могла научить паука танцевать тарантеллу. Она была профессионалом голливудского уровня и работала во многих очень известных фильмах и телесериалах.

Я учил собак расслабляться и хорошо себя вести. Энн обучала собак, кошек, енотов, птиц, волков, медведей, лис, мышей – любых животных, каких только можно себе представить, – выполнять любое указанное действие в нужный момент. Мне нужно было разбираться в поведении собак, но она знала гораздо больше. Это был совсем иной подход, который меня завораживал. Именно это привело к тому, что я заинтересовался кошками, а также начал обучать Лу и других собак сложным последовательностям действий.

У Энн я обучился основам дрессуры кошек. Поразительно, как многого она могла добиться, если кошка была «правильной». Ее кошки делали то же, что и собаки: по команде садились, ложились, подходили, мяукали. Нужно было только взять доверчивого, мотивированного кота и постоянно стимулировать желаемое поведение подкормкой.