— Пусть не р-рыпает… Последнее слово зах… за Хельмутом…

— Может, я ее в номер отведу и уложу? — предложил Лисовский.

— Да, пожалуйста, — с облегчением согласился Алик и покосился в сторону Майера. — Секача боюсь посылать — еще трахнет мальчишку эта акула!

— Я и сам боюсь! — поддакнул Марк.

Лисовский взял Ларису под руку и, нашептывая ей что-то на ухо, повел из номера.

Вернулся Лис минут через пятнадцать, взглянул испытующе на Алика и Марка, сказал:

— Еле уложил…

— Честно говоря, совсем неплохо, чтоб она так и не просыхала, — со смешком сказал Месхиев. — Зачем алкоголичке деньги? Все пропьет!..

— Надо спросить у Бориса, — вяло сказал Лисовский.

Месхиев бросил взгляд на спрятанные за шкафом кейсы с грузом, которые привез вчера прямо в гостиницу незнакомый молчаливый немец.

— Слышь, Лис, с чемоданами что будем делать?

Лисовский резко повернулся к нему.

— А что?

— Ну если я правильно понимаю, в одном чемодане пустышка?

— Да.

— Так на кой хрен она нам теперь нужна? Бросим здесь!

— Может, рановато?

Марк навострил уши — Лисовский покосился на него и как бы нехотя обронил:

— Понимаешь, Алик, мне показалось, что за нами следят.

— Что?!

— Да, точно.

— Кому мы нужны, Лис? Мы же не засветились нигде! Разве что Секач…

— Чего — Секач?! — возмущенно приподнялся Марк.

— По публичным домам шастал?

— Была нужда!

Марк недоговорил. Снова подал переливчатый сигнал телефон. Алик с Лисом переглянулись. Трубку поднял Месхиев, но первым говорить не стал, ждал, когда заговорят на другом конце провода. Объяснялось это, конечно, не только тем, что немецкий язык он знал слабовато. Некоторое время он молча слушал, потом повернулся и сказал подозрительно и раздраженно:

— Слушай, Лис, это опять тебя! У тебя, наверное, даже в Израиле родня есть!

— Какая родня! — воскликнул, подходя к телефону, Лисовский.

Он взял трубку, послушал, ничего не сказав, положил ее на рычаги, сгорбившись, сел на смятую постель Месхиева и спрятал лицо в ладони.

— Ну? Что? Бабушка умерла? — несколько язвительно, но и встревоженно спросил Алик.

— Хуже! Те козлы, которых около Секача повязали, оказывается, понтов не кидали. Ребята звонили из той же шайки, что Фрола угрохали, только местного разлива. Сказали, что мы у них под колпаком, под круглосуточным наблюдением. Если я рогом упрусь, они просто перестреляют нас всех. Приказали, чтоб я ночью принес им груз или сообщил, когда и где могу это сделать…

Месхиев длинно и цветисто выругался.

Марк с интересом наблюдал за Лисовским, удивлялся его выдержке или хитрости — неизвестно, чего было больше в этом отнюдь не богатырского вида человеке. Он вполне мог допустить, что, улучив минуту, Лис припадет к его широкой груди и попросит помощи, потому что знает, кем на самом деле является недалекий Секач. Но, кажется, молить о спасении вовсе не входит в планы Александра Андреевича Лисовского. О чем это говорит? Может быть, и о том, что пожизненный заместитель рассчитывает каким-то образом отделаться и от своих преследователей, и от такого нежеланного телохранителя, как оперуполномоченный уголовного розыска.

— О чем базар, братва? — спросил он, потягиваясь. — Наезжает, что ли, кто? Так дай мне автомат, покажи норку — я знатное мочилово устрою. Рейх содрогнется!

Марк говорил это и смотрел с любопытством на Лисовского. Как же он будет отбрехиваться от столь радикальной помощи?

— Это хорошо было бы сделать, а? — поддержал Марка Месхиев.

— Не думаю, — покачал головой Лисовский.

— Почему? Боишься?

— Если бы боялся, остался бы дома, — отрезал Лис. — Когда бы мы знали, сколько их тут всего, это раз. Второе — нам лишний шум ни к чему. Перестреляет, допустим, Секач, пять человек, а если они не такие командированные, как мы, а подданные Германии? Знаете, как полиция начнет шарить?..

2

Лисовского в этот момент осенило, он придумал, как все надо сделать, но говорить об этом не торопился, ждал, когда спросят, а пока просчитывал в уме все плюсы и минусы. Чек, добротный, подлинный чек на миллион долларов с четко вписанной фамилией Lisovsky, надежно спрятанный ближе к телу, приятно согревал изнывшую от тревог душу, придавал достаточно робкому Александру Андреевичу смелости на грани с наглостью.

— Так что ты хочешь сказать? — спросил раздраженно Месхиев. — Хочешь их в долю взять? Тогда тебе на обратный билет не хватит!

— Никакой доли! О чем ты? Они на долю не согласны!

— Тогда болт им!..

— А я о чем? — удивился Лисовский. — Только главное — без шума и пыли, а то не конкуренты, так легавые все заберут.

— Ну тогда не телись, рассказывай! По морде вижу, что-то придумал!

— Есть одна идейка, — согласился Лис. — Завертим динаму в таком направлении: я с понтом соглашаюсь продаться им за какие-нибудь небольшие деньги, чтоб совсем голым не остаться, но говорю им, что вы мне не доверяете и все время пасете, чтоб я не скрылся с товаром. Они, конечно, тоже будут пасти, но по-тихому. Им лишний шум тоже ни к чему. Вот тут нам и пригодится «пустышка». Надо договориться и придумать, когда я от вас как бы сорвусь с пустышкой и убегу. Может, прямо из самолета, пока не взлетел, можно же разыграть все как по нотам. А потом, когда от них отделаюсь, найду вас…

Месхиев подумал, к определенному выводу не пришел, но снизошел до того, чтоб посоветоваться с Секачом:

— Как придумано?

— Нормалек, — сказал Марк. — Только я для убедительности пальнул бы вслед Лису разок-другой, не прицельно, конечно…

— Можно и без этого обойтись! — торопливо перебил Лисовский. — Поверят и так.

— А если проверят? — спросил Месхиев.

— Что?

— Ну кассету эту…

— Первый раз работаю с людьми; которые понятия не имеют о транспортировке радиоактивных грузов! — восхитился Лис. — Проверять кассету разрешено только в специальных лабораториях с применением защитных средств!

— Ладно тебе, Лис, главное — до финиша почти добрались. А ты молодец! Круче нас всех рискнул! Я тебе бы половину Ларискиной доли отдал! — сказал Алик.

— Спасибо! — усмехнулся Лисовский. — А вторую половину куда?

— Себе, куда же еще!

3

Утро выдалось туманным, сырым, промозглым.

Лариса Колбина с похмелья была сердита и неразговорчива. А может, она не забыла, несмотря на вчерашнее состояние, что Борис не пожелал разговаривать с ней о деле. Марк тоже хмурился, и по тому же поводу: все утро, пока Колбина еще спала, а Майер собирался, Алик и Лисовский шушукались о чем-то. Как оперативнику Марку эта секретность была, грубо говоря, до фени, но Секач должен был нервничать и злиться, ведь не исключено, что положенцы обсуждали, как избавиться от лишних, на их взгляд, подельников. Марк знал, что путь всей честной компании лежит в Мюнхен, что в конце преступной цепочки, начавшейся на Урале, некий таинственный немец. И пока этого было Марку достаточно, главное же сейчас — не дать Месхиеву с Лисовским убрать его по-тихому. Определенная сложность заключалась в том, что у Марка не было оружия и что, кроме поддельных документов высокого уровня изготовления, у него не было ни жетона, ни зашитой в подкладку муровской «корочки» — ничего такого, с чем можно было прийти в любое полицейское управление и получить помощь. Оставалась надежда, что следователь Турецкий свяжется с немецкими коллегами и тогда у русского немца Майера появятся помощники.