Тернер остановился у капота тускло-коричневого джипа «судзуки». Двигатель внутреннего сгорания заменили водородным аккумулятором. Наверно, сам Руди и менял. Привод на все четыре колеса, с огромных покрышек для бездорожья осыпалась засохшая речная глина. Маленький, надежный, но на трассе от него не много толку…

Он прошел мимо двух покрытых пятнами ржавчины седанов «хонда», совершенно идентичных: один и тот же год, одна и та же модель. Руди, очевидно, разбирает один на запчасти для другого, – значит, оба не на ходу. Тернер рассеянно хмыкнул, взглянув на безукоризненный, коричневый с бежевым лак на кузове пикапа «шевроле» модели 1949 года. Он помнил проржавевший остов, который Руди приволок домой из Арканзаса на арендованной платформе. Эта старушка бегала еще на бензине; на внутренних поверхностях ее мотора, скорее всего, так же не найдешь ни единого пятнышка, как и на шоколадном лаке крыльев, натертом вручную.

Дальше под серым пластиковым брезентом стояла половинка экранолета «дорнье», а за ней – на самодельном трейлере – похожий на осу черный гоночный мотоцикл «судзуки». Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Руди в последний раз всерьез участвовал в гонках. Под еще одним брезентом возле трейлера с байком приютился старенький снегоход. А за ними – пятнистый ховер, списанный после войны, почти что танк; от приземистой бронированной машины пахло керосином, на котором работала турбина. Усиленная стальной сеткой юбка воздушной подушки распласталась по гравию. Окна напоминали бойницы с толстым высокопрочным пластиком вместо стекол. К похожим на тараны бамперам были привинчены номерные знаки Огайо. Номера не просрочены.

– Понимаю, о чем ты думаешь, – сказала Салли, и, обернувшись, Тернер увидел, что она стоит у перил веранды с кружкой дымящегося кофе. – Руди говорит, если эта махина не сможет через что-то перелезть, она просто насквозь проломится.

– Быстрая? – Прикоснувшись к бронированному боку ховера.

– Конечно, но примерно через час тебе понадобится новый позвоночник.

– А ездить на такой вообще законно?

– Нельзя сказать, что полиции так уж нравится ее вид, но разрешение на поездки по улицам выдали. Насколько я знаю, нет законов, которые запрещали бы броню.

– Энджи чувствует себя лучше, – сказала Салли, когда он вошел за ней на кухню. – Правда, милая?

Дочь Митчелла подняла глаза от кухонного стола. Ее синяки, как и синяки Тернера, поблекли – пара жирных запятых, похожих на сине-черные нарисованные слезы.

– Мой друг – доктор, – сказал Тернер. – Он осмотрел тебя, пока ты была без сознания. Он говорит, с тобой все в порядке.

– Он твой брат. И он не врач.

– Извини, Тернер, – сказала от плиты Салли. – Я довольно прямолинейна.

– Ладно, не врач, – согласился Тернер, – но он много чего умеет. Мы волновались, вдруг ребята из «Мааса» сделали что-то с тобой, подстроили так, чтобы ты заболела, если уедешь из Аризоны…

– Например, вживили бомбу в кору головного мозга? – Энджи ковыряла ложкой холодную овсянку на щербатой тарелке с каймой из яблоневых цветов – из сервиза, который Тернер помнил слишком хорошо.

– Господи, – выдохнула Салли, – во что ты впутался, Тернер?

– Хороший вопрос. – Он подсел к столу.

Энджи, не сводя с него глаз, жевала свою овсянку.

– Энджи, – начал Тернер, – когда Руди тебя сканировал, он нашел у тебя в голове нечто странное.

Девочка перестала жевать.

– Он не знает, что это такое. Это вживили туда, возможно, еще когда ты была совсем маленькой. Знаешь, о чем я?

Она кивнула.

– Ты знаешь, что это?

Энджи сглотнула:

– Нет.

– Но ты знаешь, кто поместил это туда?

– Да.

– Твой отец?

– Да.

– Ты знаешь почему?

– Может, потому, что я болела?

– Чем ты болела?

– Я была недостаточно умной.

К полудню все было готово. Заправленный ховер ждал у проволочного заграждения. Руди дал Тернеру прямоугольный черный пакет-зиплок, набитый новыми иенами, – некоторые банкноты от долгого употребления были настолько потерты, что стали почти прозрачными.

– Я попытался прогнать запись через французский «лексикон», – сказал Руди; одна из собак тем временем терлась пыльным боком о его штанину. – Не сработало. Похоже, это какой-то креольский диалект. А может, африканский. Хочешь себе копию?

– Нет, – ответил Тернер, – лучше сам с ней поиграйся.

– Спасибо, – сказал Руди, – но никаких копий; я не собираюсь признаваться в том, что ты вообще был здесь, если кто-то станет интересоваться. Что до нас с Салли, мы под вечер отправимся в Мемфис, погостим у друзей. За домом присмотрят собаки. – Он почесал животное где-то под пластиковым колпаком. – Правда, малыш? – (Собака было заскулила, но потом завиляла хвостом.) – Пришлось отучить их охотиться на енотов после того, как я поставил эти инфракрасные сканеры, – сказал он, – иначе в округе не осталось бы вскоре ни одного енота…

По ступеням веранды спустились Салли и девочка. Салли несла старый холщовый мешок, в который собрала им в дорогу бутерброды и термос с кофе. Тернер вспомнил ее в постели – там, наверху, – и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Сегодня она выглядела старше, чем вчера, и гораздо более усталой. Энджи сменила залитую кровью футболку «МААС-НЕОТЕК» на бесформенную кофту, которую ей подыскала Салли. В ней девочка казалась еще младше, чем была на самом деле. Салли даже удалось вписать блекнущие синяки в довольно эксцентричный макияж вокруг глаз, который дико контрастировал с детским лицом и мешковатой кофтой.

Руди протянул Тернеру ключи от ховера:

– Я заставил свой старый «Крей» сварганить мне сегодня утром выжимки из последних сводок новостей, раздел «Корпорации». Кое-что из этого тебе, вероятно, следует знать. А именно: «Маас-Биолабс» объявили о смерти доктора Кристофера Митчелла в результате несчастного случая.

– Подумать только, как неопределенно умеют выражаться эти типы.

– И смотри, чтобы ремни всегда были натянуты потуже, – говорила тем временем Салли, – иначе твоя попка превратится в сплошной синяк еще до того, как вы на кольцевую вокруг Стейтсборо выберетесь.

Руди глянул на девочку, потом снова на Тернера. Тернеру видна была сетка лопнувших сосудов у брата на носу. И глаза у того были налиты кровью, и левое веко явственно подергивалось.

– Ну, думаю, вот и все, – сказал Руди. – Забавно, но я уже было решил, что никогда больше тебя не увижу. Странно как-то снова видеть тебя здесь…

– Ну, – отозвался Тернер, – вы оба сделали больше, чем я был вправе рассчитывать.

Салли отвела глаза.

– Так что спасибо. Думаю, нам пора двигаться. – Он забрался в кабину ховера, желая поскорее уехать.