– А как же всю неделю на хлебе и воде? – не удержался от ерничества боярин.

– Учение твое к концу движется. Седмица почти прошла, – философски рассудил бывший атаман, прищурившись на солнце. – Да и лесных духов надо уважить, – охота вышла удачной. Не каждый раз такой прибыток бывает. Коли вепря ты взял, по всему выходит, значит, ты и должен его отпробовать. А то удачной охоты больше ни тебе, ни нам не будет.

– Ну, если только духов уважить, – как бы нехотя согласился Кондрат, – да ради хорошей охоты. Можно и съесть мясца кусочек.

Вечером они и правда устроили пир. Освежевали обоих кабанов и заготовили столько мяса, что можно было накормить дюжину голодных мужиков и еще останется. Но съели далеко не всё. Только молодого кабана, выпотрошив, кузнец насадил на вертел и поджарил на углях. А второго разделал на куски. Ребра и жилы с требухой отделил, но не выкинул. Оставил для каких-то своих нужд. Может, зелья лечебные готовить, а может, смазку для оружия. Само мясо чуть подкоптил и бросил вялиться на солнце. Видно, это был такой способ заготовки мяса впрок, о котором Кондратию было ничего не известно.

– Ну что, учитель, теперь удача от нас на охоте не отвернется? – спросил Кондрат, когда, наевшись от пуза, лежал рядом с костром, поглаживая ушибленное-таки кабаном колено. Следы от клыков, оставшиеся на ребрах, кузнец-знахарь уже смазал ему знакомой зеленой бодягой. Щипало сильно, но зато кровь перестала сочиться. Главное, что сами ребра были в порядке. Отделался лишь несколькими ушибами да легким испугом.

– А куда ж ей от нас деваться, – подтвердил Васька, тоже расслабившийся после сытной и обильной трапезы, во время которой он даже хлебнул медовухи. Ученику, однако, не предложил, хотя Кондрат не отказался бы.

– Так, может, завтра опять на охоту? – предложил Кондрат, входя в раж. Его распирало от охотничьей гордости и тянуло на подвиги, даже несмотря на то, что медовухи он не пил. Но тут и медовухи было не надо. Он только начал осознавать, что совершил. Как-никак, а Кондрат Зарубин своими руками впервые в жизни завалил здоровенного кабана, едва не вспоровшего ему бока. От таких ощущений кого угодно потянет на новые подвиги. И Кондрат ощущал себя чуть ли не великим охотником. Хотел тотчас отправиться добывать новые трофеи. Но кузнец, чуть ранее разрешивший забрать ему с собой шкуру кабана, быстро охладил пыл начинающего охотника.

– Ты забыл, для чего сюда приехал, боярин? – проговорил бывший атаман, возвращаясь в роль учителя. – Вспоминать, как драться на мечах и другом оружии. Я слово дал тебя заставить вспомнить. А я свои слова держу. Охота – для развлечения хорошо. Поохотились, с луком побегали, и будет. Этим ты и без меня заняться завсегда сможешь. Я слыхал, что ты неплохим охотником был, пока память не потерял. А покуда слуги твои сюда не возвернулись, надо еще кое-что в тебе понять да проверить.

«И правда, – чуть не хлопнул себя по лбу боярин, – Евпатий же князя от медведя на охоте спас. Как же я забыл!»

Васька Волк умолк ненадолго, почесал бороду, глотнул медовухи из баклажки и закончил, наконец, свою речь:

– Завтра опять с мечами начнем круговерть. Хочу посмотреть, какой ты на самом деле коловрат.

Так и порешили. Наутро, после легкой трапезы, бывший атаман немного удивил боярина, выдав тому кожаную рубаху с медными пластинами на груди, шлем и ко всему сразу два меча. А сам, облачившись в легкий кольчужный доспех, тоже встал напротив с двумя клинками в руках. «Это похоже на выпускной экзамен, – почему-то подумал Кондрат, поигрывая своими двумя клинками, по шероховатой поверхности которых лениво ползали тусклые солнечные зайчики, – похоже, учитель решил, что пора привыкать драться в доспехах».

– Вспоминай, боярин, – глухо приказал бывший атаман своему ученику, – за что тебя Коловратом прозвали.

И пошел в атаку, с размаху обрушивая на Кондрата один удар за другим. Бывший атаман отлично бился с обеих рук, но и боярин, к своему удивлению, сумел ему кое-что противопоставить. Хорошо отдохнувший за ночь Кондрат, к тому же не пивший медовухи, крутился как заведенный, методично отбивая удары противника обеими руками. Причем делал это так искусно, что сам диву давался. В этом почти настоящем бою лихой Васька Волк не жалел доспехов, уже несколько раз полоснув острием клинка по бокам и плечам кожаной рубахи своего ученика, и однажды даже по маковке островерхого шлема, что родило звон в ушах. Но рязанский боярин Евпатий Коловрат и в самом деле вел себя так, словно бился на двух мечах с самого рождения. Он, как многорукий бог, вращал довольно длинными мечами вокруг себя, отбивая все попытки противника серьезно ранить или убить. Как ни старался его учитель нанести урон доспехам боярина, кроме нескольких незначительных царапин да скользящего удара по шлему, ничего не выходило. А вот Евпатий, наоборот, с каждым мгновением становился все сильнее. Битый час под звон мечей противники прыгали по поляне, перемещаясь из одного угла в другой. Никто не мог взять верх.

Это тянулось до тех пор, пока Кондрат, сделав обманное движение, ловким ударом не выбил один меч из рук своего учителя, а вторым рубанул по лодыжке, заставив Ваську подпрыгнуть в воздух. Никому неохота лишиться ног, да еще в учебном поединке. Ведь никаких поножей, защищавших нижнюю часть ног, его учитель не выдал и сам не надел. И потому Васька прыгнул так лихо, что позабыл про коленку, поврежденную парой дней ранее. Однако хитрому боярину только этого и надо было. Когда бывший атаман приземлился обратно, слегка покачнувшись назад и отведя руку с клинком чуть в сторону, то немедленно получил резкий удар ногой в грудь. Да такой сильный, что отлетел на пару шагов и рухнул навзничь, даже выронив меч. А Евпатий метнулся вперед, вторым ударом ноги прибил его к земле, не дав подняться. А потом эффектно приставил клинок к горлу, закончив экзамен.

– Ну, ты истинный коловрат, – усмехнулся бывший атаман, медленно отводя пальцами острие от своего кадыка. При этом в глазах его блеснул холодный и злой огонек, – двумя мечами машешь так, что залюбуешься. Нечего тебе больше, боярин, вспоминать про мечи. Остальное в бою вспомнишь.

– А как же двуручный? – напомнил Кондрат.

– Ну, это на любителя, – заявил Васька, вставая и отряхиваясь, – для богатырей особенных подойдет. А тебе без надобности.

– А я что, – слегка обиделся Евпатий, поводя плечами, – рылом не вышел? Вроде не самый хилый.

– Так-то оно так, – с сомнением произнес Васька Волк, вновь пристально оглядывая коренастую, но не слишком высокую фигуру своего поединщика, – не обижайся, боярин. Вот если бы росту бы тебе вершков десять добавить, тогда вышел бы как есть богатырь.

– Ростом, значит, не вышел, – нехотя согласился Кондрат, втыкая оба клинка в землю, – вот уж не думал. Но не привык я отступаться от своего. Дай хоть попробовать, если у тебя такой меч имеется.

– Отчего не дать. У меня все имеется, – хитро ухмыльнулся кузнец.

Сходив в кузницу, учитель, вновь поверженный своим учеником, принес оттуда меч, доходивший Евпатию почти до пояса. Весил он тоже немало. Попытавшись им вращать как обычным мечом, боярин быстро устал. Но даже после того, как учитель показал ему, как надо работать таким мощным мечом, Евпатий больших успехов не достиг. Разве что смог развалить напополам круглый щит, по которому недавно из арбалета упражнялся.