— Теперь десять лет будут вспоминать, — буркнул Джонни.

— Будут, пока я директор… А тут еще твой Горыныч…

— Банки мы уже собрали, — успокоил Джонни. — На трех драконов хватит.

— Дело не только в банках. У вашего дракона три головы, и ты наверняка в каждую пасть вставишь огнедышащий аппарат…

— Ну…

— Вот именно что "ну". Давай сразу договоримся: чтобы никаких пиротехнических эффектов.

— Как это?

— "Так это". Чтобы ни пороха, ни селитры, ни секретных адских смесей…

— Я что, совсем идиот? — оскорбился Джонни. — Третьеклассники, они же еще маленькие, при чем тут смеси…

— А операция "Зеленый слон"? Там были первоклассники.

— Так я и сам тогда… ну, не очень был, — самокритично признался Джонни. — А сейчас мы в глотки Горынычу импульсные лампы вставим. От фотовспышек. Братцы Дорины обещали сконструировать систему.

— Это безопасно?

— У них всегда все безопасно. Специалисты же…

— Может, все же прицепить к Горынычу огнетушитель?

Джонни понял, что это шутка, и деликатно посмеялся. Но директор остался серьезным и задумчивым. Джонни сбоку глянул ему в лицо и спросил прямо:

— У вас опять неприятности, да?

— Как тебе сказать… Не очень крупные, но… постоянные какие-то. Я, товарищ Воробьев, не справляюсь со своей работой.

— Ну уж!.. Это кто так говорит? — возмутился Джонни.

— Те, кому положено. Многие…

— А вы сами тоже так думаете?

— То, что думаю я, мало кого интересует.

— А что думаем мы… ну, вся школа? Тоже никого не интересует?

— Боюсь, что тоже… Поскольку я вас распустил.

— Как это?

— Слушай, Воробьев? Ты же вполне интеллигентная личность. Откуда у тебя такая привычка: "как это"?

— Больше не буду. А как это вы нас распустили?

— "Так это" распустил. У меня излишне "пионерские" методы работы.

— Как э… Почему пионерские?

— Потому. Я же много лет работал вожатым. Вот и говорят: "Вы, Борис Иванович, до сих пор не забыли пионерское детство. А школа — не летний лагерь, здесь главное — дисциплина и стопроцентная успеваемость". Справедливо говорят, я это и сам отлично понимаю.

— Что, наша школа хуже других? — обиженно возразил Джонни.

— Отнюдь… В ней много хорошего. Но не директор.

— Ну уж… — опять сказал Джонни.

— Вот тебе и "ну уж". Так что постарайтесь не осложнять мне жизнь. Уяснил?

— Уяснил. Постараемся, — пообещал Джонни. И встревожился: — Только что-то мне все равно не нравится…

— Что?

— Вы сказали… Вот это: "Дай мне доработать до конца полугодия". А потом что?

Борис Иванович сказал медленно и внушительно:

— Милый Джонни Воробьев! Как, по-твоему, чем директор отличается от ученика? Подумай своей лохматой головой.

Джонни подумал.

— Ну… многим.

— Прежде всего тем, что ученика невозможно выставить из школы, если только это не законченный малолетний преступник… А с директором гораздо легче.

— Выставят? — шепотом спросил Джонни.

— Всякое может быть. Вот я и хочу дотянуть до зимних каникул, а там уступить место более опытным товарищам. Тихо и мирно.

— Не надо, — быстро сказал Джонни.

Борис Иванович невесело хмыкнул.

Джонни пообещал:

— Если мы виноваты, мы что-нибудь придумаем. Мы во всей школе…

— Дело не в вас. Дело во мне. Я не директор…

— Директор!

Борис Иванович тихонько засвистел на ходу. Это был "Марш юнармейцев школы №2", сочиненный Сергеем Волошиным.

— Куда же вы денетесь-то? — горько спросил Джонни.

— Поделиться с тобой жизненными планами?

— Ага, — сумрачно сказал Джонни.

— Ладно, раз уж начал… На Южном берегу Крыма строят пионерский лагерь. Одно геологическое управление строит для своих ребятишек. Хороший лагерь, вроде Артека, только поменьше. Меня туда зовут начальником.

— Кто зовет? — насупленно спросил Джонни.

— Зовут… Люди, которые помнят меня вожатым. Считают, что это дело как раз по мне… Там хорошо. Там то, что я люблю.

— А здесь… уже не любите, что ли? — не очень вежливо сказал Джонни.

— Не любил бы, так и не раздумывал бы. А теперь маюсь… Только, пока ломаю голову, может случиться, что не окажется у меня дела ни здесь, ни там.

— Посреди учебного года директоров не меняют, — напомнил Джонни. Кое-что в школьной жизни он понимал. — И не отпустят вас.

— Отпустят. У меня зав гороно давний друг, вместе учились. Он меня директором поставил… Он теперь и отпустит с радостью.

— Вот это "друг", — сурово проговорил Джонни.

— Зато на юге буду… К Ленке поближе. Тоже обстоятельство…

— Вы в нашу школу столько сил вгрохали, — напомнил Джонни.

— Ну и вгрохал. Думаю, что не зря.

— А теперь…

— А теперь… Ладно! Это все еще так, размытые в воздухе проекты. Может, ничего и не будет. Женька…

— Что, Борис Иванович?

— Только твое честное слово, что про это молчок.

— Я что, не понимаю?

— Знаю, что понимаешь. Только бывает, что разговорится человек с друзьями о жизни, захочет поделиться и не выдержит, сболтнет незаметно.

Джонни прикинул: с кем бы это он мог так разболтаться? И спросил хмуро:

— С кем, например?

— Ну… — Борис Иванович улыбнулся. — Например, с Катей Зарецкой.

— Вот уж!.. — вспыхнул Джонни.

— А что? Вы же такие друзья. Разве нет?

Джонни помолчал. Потом сказал, глядя под ноги:

— Не знаю…

— Да? Ну, извини… Кажется, я вторгся в личные дела.

— Да вторгайтесь, пожалуйста, — тихо сказал Джонни. — Только я правда не знаю.

Мама сердилась. Они с отцом пришли на обед, а сын болтается неизвестно где вместо того, чтобы разогреть суп и сходить за хлебом…

— Где ты был? У вас четыре урока…

— Сбор проводил у третьеклассников. Потом еще с директором беседовали.

— Господи… Что ты опять натворил?

Джонни обиделся:

— Сразу "натворил"! Просто так разговаривали, по-хорошему.

— О чем это можно по-хорошему разговаривать с директором школы?