— Ох и друзей у тебя, — с почтением сказала Вероника. — Целый город!

А ее одноклассник Владик Пистолетов по прозвищу Наган (хотя наган это вовсе не пистолет, а револьвер) громким шепотом сказал:

— Ой…

Никто сперва не понял, почему "ой". Наган был человек веселый, круглолицый, с рыжеватыми торчащими волосами. Но теперь он вроде бы похудел, а волосы печально полегли.

— Встать не могу, — жалобно сказал Владик. — Наверно, на стуле клей был.

Алхимик бросился к нему, поднял за плечи. Легонький гнутый стул оторвался от пола и повис за спиной у Нагана. То есть даже не за спиной…

— Теперь все, — деловито сказал Алхимик. — Дело мертвое. Этот клей называется "Собачья преданность".

— Почему? — спросил приятель Нагана Саня Чибисов.

— Потому что вечный и самый крепкий. Как собачья верность. Собака хозяина ни за что не бросит, пусть он хоть какой. Хоть двоечник, хоть кто… Она не спрашивает. Привязалась навеки, вот и все…

И Алхимик вздохнул. Другие тоже из вежливости вздохнули. Все знали, что у Вовки Алхимика мечта — завести преданную собаку. Но он не мог себе это позволить. Собака требует забот, а Вовка всю свою жизнь посвятил научным открытиям.

— Мне такая преданность зачем? — отчаянно спросил Наган. — Мне так и ходить, что ли, с этим стулом дурацким?

Алхимик сказал, что стул можно разломать и оставить только фанерное сиденье. Оно не тяжелое.

— Балда, — уныло проговорил Наган и, кажется, подумал: не зареветь ли?

— Мне за штаны дома знаешь что будет? Они же школьные.

У Алхимика иногда в самые неподходящие моменты прорезался холодный юмор. Алхимик сказал, что, когда объясняешься с родителями, иметь сзади такой щит совсем не лишнее.

Джонни нахмурился. Третьеклассники — его подопечные, и он, как командир, обязан был защищать их от всяческих невзгод.

— Ты вот что, — сказал он Алхимику вполголоса, но решительно. — Давай изобретай какой-нибудь раствор, чтобы эту "преданность" отмачивать.

Алхимик понял наконец, что дело нешуточное.

— Растворитель для маникюрного лака надо. И скипидар… Скипидар есть, а растворителя… — Он развел пятнистыми от химикатов ладонями.

— У Кати Зарецкой есть, — сказала Вероника Муравейкина.

— Да ты что! — возмутился Панин. — Инна Матвеевна сроду маникюр не делала.

— Она не делала, а Катька пробовала, — невозмутимо сообщила Вероника. — Света Головкина рядом с ней живет, она говорила…

— Катька совсем рехнулась, — сказал Вовка Алхимик. — Я ей, дуре, покажу маникюр.

Джонни опять нахмурился. Маникюр — это, конечно, дурь, но какое право Алхимик имеет воспитывать Катьку?.. Однако прежде всего — штаны.

— Панин, дуй к Катьке за лаком, — приказал он. — А ты, Наган, вылазь из штанов, пока насквозь не проклеилось. Тогда совсем худо будет.

… Панин вернулся через двадцать минут. Вместе с Катей. Она принесла пузырек. Алхимик приготовил вонючий раствор. Штаны отодрали от стула вместе с тонким слоем фанерной дранки, потом отмочили растворителем и дранку. Наган снова сделался беззаботным и веселым. Пока штаны сохли, он, ловкий и вертлявый, в черном тренировочном костюме, радостно скакал по комнате, и рыжие прядки торчали у него как коротенькие рожки.

— А не вставить ли нам в спектакль чертенят? — раздумчиво проговорил Джонни. — Для массовости…

— В "Спутнике" кино идет "Чертенок", — поглядывая по сторонам, сказала Катя. — Сказочный фильм. У меня два билета есть… Вовка, может, пойдешь со мной?

— А Джонни? — хмуро спросил честный Алхимик.

— Ну… я же не знала, что он здесь, — ненатурально соврала Катька.

— Мишка, давай вторую башку клеить, — сказал Джонни.

Алхимик решительно произнес:

— Катерина, это свинство.

— Ох и грубиян ты, Алхимик.

— Какой есть…

— Можете идти без меня, вдвоем с Джонни, — сказала она голосом больной принцессы. — Могу оставить билеты.

— Можешь, так оставь, — отозвался Алхимик.

— Так, да?

— Так.

— Ну, и пожалуйста! А я пошла.

— До свиданья, — решительно сказал Алхимик.

Джонни отрешенно молчал.

— Пойдем в кино, Джонни, — сказал Алхимик. — Пусть… Доклеим вторую башку и пойдем…

Через полчаса они шагали к "Спутнику" и оба сердито молчали. Но, конечно, не друг на друга они сердились, а на глупую Катьку. А может, на самих себя. О чем думает Алхимик, Джонни не знал, а сам он думал, что Катька за последнее время кошмарно поглупела. Ей, дуре, только бы поиграть в любовь и ухаживание… Ну что же, случалось, что и сам Джонни был не прочь поиграть. Но не до такой же степени, чтобы портить другим жизнь. И не будет он из-за Катьки страдать. Человеческая дружба — не собачья преданность, здесь голову иметь надо…

— Переживем, — сказал Джонни.

— Угу… — отозвался Алхимик. — А вон идет твой Молчанов.

Юрик шел навстречу. Увидел Джонни и заулыбался.

— Ты зачем опять в больницу ходил? — строго спросил Джонни. — Снова кашляешь?

— Да я все время помаленьку кашляю, — признался Юрик. И перестал улыбаться. — А в больницу — для анализов. Меня все-таки в санаторий посылают, в "Березку". На целый месяц.

— Месяц — это немного, — утешил Джонни. — Ты держись.

— Ага, я буду… Джонни… А когда приеду, все равно съездим с тобой, да?

— Куда? — не понял Джонни.

— Ну, в Москву-то! На морскую выставку!

— А!.. — Джонни помигал, вспоминая. — Ну, о чем разговор! Мы же договорились.

Юрик опять заулыбался. И они пошли к "Спутнику" втроем.

— Можно, я с вами на "Чертенка" пойду? — попросил Юрик. — У меня десять копеек есть.

— Ну о чем разговор, — снова сказал Джонни.

Однако оказалось, что билетов на этот сеанс уже нет. Юрик печально посмотрел на захлопнутое окошечко и опустил руки в полосатых варежках.

Алхимик задумчиво глянул на него из-под растрепанной и прожженной шапки.

— Вы вот что… Идите-ка вдвоем, без меня, — предложил он. — Я на эту картину не очень-то рвусь, у меня дел по горло…

Джонни обрадовался в душе: с Юркой ему было проще и легче. А Юрик — тот вообще просиял открыто.

Из вежливости они проводили Алхимика до угла кинотеатра. Там Юрик спохватился:

— Ой, а деньги-то! Ты возьми за билет.

— Я же его не покупал.

— Все равно. Катьке отдашь, — дернуло за язык Джонни.

Алхимик хмыкнул: