Но в этот момент со стороны горловины ущелья раздались частые автоматные очереди, а затем глухо хлопнул взрыв гранаты…

Седой в это время находился практически на открытом месте. Если бы кто-то из «духов» сейчас случайно оглянулся на склон, он был бы неминуемо обнаружен. Но «духи», услышав пальбу позади себя, мгновенно растворились в складках местности… Лишь растерявшийся, ошалевший от неожиданности «интурист» стоял столбом, в упор глядя в глаза Седому, который находился от него метрах в пятнадцати.

«Лишь бы не заорал», – подумал разведчик, потихоньку перемещаясь к скальному выступу, за которым хотел укрыться. В это время из снежной пелены вынырнул боевик и, бесцеремонно схватив «интуриста» за шиворот, уволок его за камни.

А в горловине разгоралась нешуточная война. Вот уже и пулемет включился в работу, и парочка гранат рванула…

Седой добрался до выступа и осторожно выглянул из-за его острого обреза. В двух шагах от него лежали два готовых к бою «духа», пристально всматриваясь в ту сторону, где гремели выстрелы. Седой просунул ствол «винта» между двух камней, образующих природную амбразуру, и дважды нажал на спуск. «Духи» дернулись и замерли неподвижно. Больше в поле зрения никого не было, и нужно было снова менять позицию. Но едва он привстал на одно колено, в скальную твердь в нескольких сантиметрах от его головы ударила автоматная очередь. Острые осколки камня, легко вспоров ткань капюшона и подшлемника, стеганули его по лицу, и он рухнул за камень. Нужно было немедленно менять место, и Седой рывком перекатился вправо, ввинчиваясь в узкий желоб между каменной стеной и огромным валуном. А там, где он находился несколько секунд назад, рванула граната, совершенно оглушив его и засыпав по грудь каменным крошевом. Седой рванулся что было сил, пытаясь выбраться из-под завала, но тщетно. Камни надежно заблокировали его в узком пространстве своей массой.

Прямо перед ним возник «дух» с автоматом наперевес. Седой, уже плохо соображая и глядя в мир мутнеющим взором, нажал на спуск несколько раз, и «дух» свалился, совершенно закрыв своим телом обзор.

Действуя уже инстинктивно, Седой сообразил, что магазин ВСС пуст, и попытался дотянуться до разгрузки, чтобы сменить магазин, но смог лишь приподнять свой подбородок, пытаясь просунуть руку под грудь… Завершить свои действия он уже не успевал, потому что трое «духов» спокойно подходили к нему, направив стволы автоматов ему в голову.

«Ну, вот и все, – подумал Седой. – Так глупо и так непрофессионально подставиться…»

Он опустил голову и потому не видел, как «духи» рухнули в глубокий снег, срезанные одной очередью. Только почувствовал, что кто-то лихорадочно сгребает с его спины камни и дышать ему становится все легче и легче. Но сознание плыло, и он с трудом удерживался невероятным усилием воли, чтобы не провалиться в беспамятство. В голове звенели все колокола России, и глаза уже открывались с трудом, когда кто-то, подхватив его под мышки, рывком выдернул из-под камней его тело и, взвалив на спину, унес куда-то вверх… Несколько капель живительной влаги упали ему в рот, но контузия была тяжелой, и больше его организм сопротивляться ей не мог. Седой потерял сознание…

Пришел он в себя только в госпитале, перенеся несколько сложных операций. У него был перелом позвонка с торсионным смещением в шейно-грудном отделе, переломы первых ребер в области соединения с грудиной, перелом шейки левой лопатки со смещением, тяжелая контузия…

О результатах проведенной группой спец-операции он узнал от неразлучных Кефира и Могилы, приехавших его навестить вместе с… Сарделькой.

Оказалось, что передовой дозор действительно пропустил «духов», которые обезвреживали мины, установленные пограничниками, передвигаясь… ползком. Остальные шли через горловину, согнувшись в три погибели, потому что там, наверху, ветер свирепствовал во всю мощь, поднимая пласты снега и делая видимость нулевой.

Разведчики обнаружили уже прикрытие отряда и вынуждены были начать преследование, укрываясь в разломах скал. Но отряд Гелаева боевики не зря называли «дудаевским спецназом». За поворотом ущелья они на всякий случай оставили заслон – пулеметчика, гранатометчика и двух автоматчиков. Вот на этот заслон и напоролись разведчики, вступив с ним в бой. Затем в бой пришлось вступить и разведчикам Кума, потому что боевики не стали уходить в сторону границы, а поперли по ущелью в сторону Чечни.

Седой только открыл рот спросить о посланнике Абу-аль-Валида, как впервые за все время разговора заговорил Сарделька:

– Вас, товарищ командир, я вытащил из-под завала. А когда грохнул троих, что вас хотели кончить, я заметил, где спрятался тот – весь в черной одежде, которого вы искали. Я оттащил вас наверх, в то место, где вы велели мне находиться, и пошел забрал «черного». Так что, когда ребята все закончили и к нам подошли, очень удивились.

Седой молча пожал руку Сары. Помолчав немного, спросил о главном:

– А потери? Мы кого-нибудь потеряли в бою?

– Двое раненых, вы третий. – Голос Кефира стал глухим и угрюмым. – Сане-радисту вот не повезло – ногу оторвало до колена. Но вместо него уже есть человек. Ему даже прозвище не пришлось придумывать в новом коллективе…

Лицо Сардельки расплылось в гордой улыбке, каковой Седому видеть еще не приходилось – от уха до уха…

Каких друзей война мне подарила!

Да тех, кого потом назад взяла.

Убить меня хотела… и убила!

Ну что с того, что жизнь не отняла…

Жена Дрюни – в недалеком прошлом разведчика спецназа ГРУ, прапорщика Андрея Паршакова – стояла в углу, словно тень, вся закутанная в черные одежды. К ее ногам жались сыновья Дрюни – Атрем и Данила, со страхом поглядывающие иногда на незнакомого мужика, лежавшего в обитом красным как кровь бархатом гробу.

В ногах гроба на табурете лежали подушечки такого же бархата, к которым были приколоты награды Дрюни – два ордена Мужества, медали «За отвагу», Суворова и Жукова. И большой черный эмалевый крест, перечеркнутый мечами, – «За службу на Кавказе».

Смерть исказила черты лица Дрюни, сделав его неузнаваемым. Пожалуй, только коротко стриженные, ударенные сединой волосы да вислые казацкие усы напоминали прежнего веселого и неунывающего героя спецназа. А запавшие глазницы, истончившиеся от непереносимых болей губы и ввалившиеся щеки были как бы от другого человека.

Вокруг гроба ходил, размахивая кадилом, молодой батюшка, скороговоркой читая заупокойную молитву, и запах ладана, перемешанный с запахом тлена, делал атмосферу в комнате совершенно удушливо-невыносимой.

Седой молча постоял около гроба боевого товарища, и вся их жизнь на войне промелькнула перед его глазами, как один кадр. Он смахнул огромным кулаком непрошеную слезу из края глаза и вышел на улицу.

Разведчики собрались около сараев и, присев на корточки, курили, по привычке пряча огонек сигареты в кулак.

Седой тоже закурил и присел на кем-то подставленный чурбак.