– Что я могу для вас сделать? – спросила Марина.

– Расскажите о последних днях Ларисы…

Она послушно стала вспоминать, где они были и о чем разговаривали. Выходило как-то невразумительно, она никак не могла вспомнить что-то серьезное и, как ей казалось, важное, в голову лезли мелкие незначительные подробности. О чем они с Ларисой разговаривали? Да ни о чем, просто сидели на пляже или на террасе кафе, смотрели на море и молчали. Или болтали о пустяках – какой крем лучше купить, когда поедут на Мертвое море, пойдет ли Марине купальник, что вон на той роскошной блондинке, и что скажет Ларисин муж, если она все же решится купить здесь, в Тель-Авиве, кольцо с бриллиантом.

– Простите, это не ваша коллега сидит вон там? – показал Матвей в дальний угол зала.

– Кто, вот эта? – Марина повернулась и пожала плечами. – Да нет, что вы…

– Она так пристально на нас смотрела…

«Не на нас, а на вас, – мрачно подумала Марина, – она смотрела на такого интересного мужчину и думала, что он нашел в такой, как я. И правда, что?»

Она сделала еще один глоток кофе, не успев удивиться его изменившемуся вкусу, – и вдруг все вокруг нее задрожало, заколебалось, как, бывает, дрожит в жаркий июльский день разогретый воздух над шоссе. Голоса людей звучали гулко и странно, как будто откуда-то издалека. Особенно изменился ее собеседник, Матвей. Его загорелое породистое лицо странно удлинилось, заострилось, в нем появилось что-то хищное, волчье.

«Что это со мной? – подумала Марина. – Кажется, я заболела…»

Но даже эта мысль была какой-то вялой, неразборчивой, как будто собственное состояние не слишком ее волновало… На нее навалилась тупая, безразличная усталость, ничего не хотелось делать, ничего не хотелось говорить, хотелось только сидеть неподвижно, глядя в одну точку, и чтобы никто ее не беспокоил…

– Мариночка, что с вами? – озабоченно спросил Матвей, перегнувшись к ней через стол. – Вам плохо?..

Она хотела ответить, что ей действительно плохо, но голос ей не повиновался, даже губы не удавалось разлепить. Ее охватила страшная слабость, какая бывает после тяжелой болезни…

Матвей придвинулся ближе к ней, заботливо взял ее за руку, заглядывал в глаза, – но при этом хищный оскал еще больше исказил его лицо, даже нижняя губа опустилась, как у оскалившегося зверя, обнажив крупные желтоватые зубы.

– Ничего… – пробормотал он вполголоса, внимательно, цепко приглядываясь. – Ничего, это скоро пройдет…

Он воровато огляделся по сторонам и еще крепче сжал руку Марины. А потом стал делать что-то совсем странное – попытался незаметно для посторонних глаз снять с ее пальца кольцо.

То самое старое колечко, которое она привезла из Израиля. Колечко, которое подарила ей Лариса незадолго до своей смерти…

– Что вы… что вы делаете?.. – хотела проговорить Марина, но голос ей по-прежнему не повиновался, вместо слов получилось только бессвязное, нечленораздельное мычание.

А Матвей, пыхтя и морщась, все пытался стащить кольцо с ее пальца.

«Странно, – думала она отстраненно, как будто все это ее нисколько не касалось, – странно… Это кольцо так легко наделось на мой палец и сидит на нем свободно, нисколько не мешая, а он не может его снять никакими силами…»

И еще она подумала, какой странный человек этот Матвей. Если бы он просто сказал ей, что хочет взять это кольцо на память о Ларисе, – неужели бы она не отдала его?

Хотя… разве это кольцо будет напоминать ему покойную жену? Ведь он ни разу не видел его на руке Ларисы… она купила его там, в Израиле… да и вообще – откуда он может знать, что это кольцо Ларисы?

Все эти мысли ворочались в ее голове вяло и лениво, как сонные рыбы на прилавке рыбного магазина, а Матвей продолжал незаметную и ожесточенную борьбу с кольцом.

Почему он не хочет оставить ее в покое? Почему не даст ей просто отдохнуть, отдышаться, прийти в себя?..

Марина попыталась вырвать у него руку, но из этого ничего не получилось, сил на борьбу совершенно не осталось… единственное, что она смогла сделать, – это вяло пошевелить второй, свободной рукой, которая лежала на столе, рядом с чашкой.

Чашка сползла на самый край стола, полетела на пол, разбилась вдребезги, разбросав по сторонам черные кляксы кофе.

Марина видела это как будто в замедленном кино, все это казалось ей бессмысленным, не имеющим к ней никакого отношения.

Через зал уже спешила официантка с тряпкой – убрать осколки, вытереть черные кляксы…

Лицо Матвея исказилось, постарело от плохо скрытого раздражения. Приподнимаясь из-за стола навстречу официантке, он желчно бросил:

– Даме плохо… ей нужно выйти на воздух!

Он положил на столик крупную купюру – за беспокойство – и, чтобы отмести лишние вопросы, подхватил Марину под локти, вытащил из-за стола и потащил к выходу.

Она пыталась возражать, пыталась сопротивляться, но тело ее совершенно не слушалось, единственное, на что хватало сил, – это безвольно переставлять мягкие, как у тряпичной куклы, ноги…

Матвей вытащил ее на улицу.

От холодного воздуха ей на какое-то мгновение стало легче, но он тут же втолкнул ее в машину, сел за руль и куда-то поехал.

Марина прикрыла глаза.

Ей хотелось только одного – чтобы он оставил ее в покое, чтобы он не трогал ее…

От плавного движения в машине дурнота усилилась, руки и ноги, казалось, налились свинцом…

Наконец машина остановилась возле какого-то дома в густой паутине лесов. Матвей заглушил мотор, подошел с ее стороны, огляделся по сторонам и выдернул Марину из салона, как морковку из грядки. Она отстраненно подумала, что он на удивление сильный человек.

Он обхватил ее за плечи и потащил к подъезду. Со стороны казалось, что они нежно обнимаются, но если бы кто-то заглянул в лицо Марины, он увидел бы в нем только пустоту и отчаяние. Как бы плохо сейчас ни работала голова, она четко понимала, что впереди ее не ждет ничего хорошего.

Матвей собирается сделать с ней что-то ужасное, а у нее даже нет сил сопротивляться…

Матвей… Да Матвей ли он в действительности? Она поверила ему на слово, не видела никаких документов…

И что ему от нее нужно?

Ах да… Он хотел снять с ее руки кольцо, и это не получилось… Значит, все дело в кольце? Но почему? Грошовое колечко, не золотое, даже не серебряное…

Матвей втащил ее в подъезд, вызвал лифт.

Старомодная решетчатая кабина спустилась с грохотом, он распахнул дверцу…

В это время на площадку вышла пожилая женщина с французским бульдогом на поводке, удивленно взглянула на Марину.

Марина попыталась открыть рот, попросить о помощи, но только глухо простонала. Женщина взглянула на нее опасливо, подхватила замешкавшуюся собаку на руки и поспешно покинула подъезд.