Примечательно, что в справочнике, изданном государством для переселенцев в Сибирь, говорится, что помимо семян зерновых и огородных культур, которые можно получить на складе земледельческих орудий, устроенных в разных местах Сибири специально для приезжающих туда, есть ещё и семена кормовых трав. Особенно подчёркивается, что посев трав во всех районах, а особенно в степях, просто необходим — именно ею можно унавоживать землю, в то время как навоз в безлесных местностях используется в качестве топлива. Вот и приходится в степях поневоле применять правильный севооборот, чередуя хлеба травами, чтобы не истощать почву. Но о том, как следует вести хозяйство в других районах Сибири, ничего не говорится!

Как я уже говорил, сараев для сена в Сибири не строят, но что ещё хуже — не строят и хлева для коров. Ночуют животные в огороженном загоне на дворе. Над загоном часто делают крышу для защиты от дождя. Стойл внутри нет. Стенок у загона тоже часто практически нет, однако на зиму просветы между планками ограды забивают досками, чтобы туда не попадали снег и дождь. В результате температура внутри загона практически та же, что и во дворе. Если вспомнить, что зимой температура опускается до −40–50°, то коров становится жалко — они явно заслужили иного отношения к себе. Подумать только, сколько лишнего корма приходится съедать коровам, чтобы найти силы пережить холод! И конечно, много молока от них не получишь! Я поинтересовался, как именно хозяевам удаётся распределять сено между коровами, если стойл в загоне нет. Ну, тут и беспокоиться нечего, отвечали мне. Они просто бросают внутрь охапку, а каждая животина жуёт себе сколько хочет. В среднем на лошадь полагается около полпуда сена в день летом и больше пуда зимой. На корову приходится столько же — во всяком случае, никак не меньше.

Об условиях ведения хозяйства в стране много говорит и тот факт, что брёвна и тёс пилят ручными пилами. Даже в Енисейске, где в 1000 деревянных домов проживает около 12 000 человек, нет лесопилки. Всё пилится вручную. Подумать только, сколько досок требуется в год такому городу и сколько рабочей силы для этого нужно! И как нерационально здесь используются рабочие руки! В Красноярске же, где живёт 80 000 человек исключительно в деревянных домах, есть пара лесопилок, но и там в чести ручная распилка. Я было подумал, что рабочая сила тут очень дешева, но нет. Оказывается, наоборот, очень высоко ценится, а подённая плата доходит до нескольких рублей. Причиной таких цен стала добыча золота в регионе. Что бы можно было сделать в этой стране при помощи локомобиля, «питаемого» дровами или опилками и приводящего в движение пилу на лесопилке!

Однако должен сказать, что прилагается много усилий для развития Сибири и за последние годы результаты стали очень заметны.

В полдесятого вечера мы встали на якорь у Назимова, где также была телеграфная станция. Поэтому мы решили узнать, нет ли для нас телеграмм. Мы довольно долго блуждали по главной улице, залитой лунным светом, но всё-таки смогли обнаружить дом богатого золотопромышленника, стоявшего в глубине сада за забором с большими тесовыми воротами на четырёхугольных столбах со львиными головами наверху. Мы довольно долго стучали — и нам отворили. Востротину пришла одна телеграмма — первая, которую мы получили за всё время путешествия. Но и отсюда я не мог послать телеграмму домой, потому что они тоже не предавали нашей латиницей. Другими словами, послать сообщение за пределы России невозможно.

Наверное, собственный язык и собственный алфавит, которые жители других стран не могут понять, имеет определённые преимущества, но всё-таки это ужасно неудобно, когда иностранец становится частью этого закрытого мира.

Суббота, 20 сентября.

Утром сделали остановку в Холмогорове, чтобы купить хлеба для команды, который не удалось достать в Назимове. Тут же удалось купить свежей осетрины и икры. Потом к борту подплыла лодка с арбузами из Минусинска. Становится всё больше заметно, что мы приближаемся к плодородным южным областям.

Мы смотрели, как для нас вылавливают осетров из плавучих садков, в которых рыба часто живёт подолгу. Садки представляют собой большие деревянные ящики с плетённым из ивовых прутьев дном, очень похожие на те, что используются в Норвегии. Их опускают в реку и удерживают на месте якорями. Из садков вылавливают осетров острогой, одного за другим, осматривают их, и если рыбина чем-то не устраивает, её тут же бросают обратно, нимало не заботясь о больших ранах, оставленных острым крючком. Таким образом ищут осетра необходимого размера. Потом отобранных рыб связали вместе головами и хвостами, взвесили и отвезли к нам на пароход, где просто положили на палубу. Там они уснули только через день. Терпеливые рыбины, к которым относились как к мёртвым! Особенной подвижностью они не отличаются даже в реке на свободе, но они удивительно живучи. Востротин рассказал, что жители Енисейска часто посылают осетров своим знакомым в Минусинск. Под жабры запихивают влажный мох или паклю, и рыба остаётся живой ещё целую неделю. Этим осетры похожи на акул Северного Ледовитого океана, которые, как я сам видел, могут жить на льду в течение многих дней даже со вспоротым брюхом.

Невероятно, сколько всего можно получить от осетра! Прежде всего это икра, затем мясо, которое считается деликатесом в свежем, копчёном и солёном виде. У осетра много жёлтого жира, и в копчёном виде он жирнее самого жирного лосося. Ещё из этой рыбы получается отличная вязига — очищенная спинная хорда. Её можно есть как в сыром виде, так и в сушёном. В последнем случае её разрезают на мелкие кусочки и используют в качестве начинки для закрытых рыбных пирогов. Это блюдо национальной русской кухни, которым нас потчевали в Сумарокове. После варки кусочки вязиги, очень похожие на большие крупинки саго, разбухают и становятся очень вкусными.

На борту стали заготавливать привезённую рыбу. Её разрезали, потрошили, чистили, мыли. Часть, которую предполагалось оставить свежей, оставили как есть, а оставшуюся рыбу засолили. Кроме того, у команды появилось и ещё одно довольно неприятное дело. Вся сельдь, закупленная у Ленинского Песка севернее Дудинки, протухла, и её надо было выбросить. Закупил её там для засолки сам капитан, но когда он понял, что она вот-вот испортится, то перепродал всю рыбу команде, которая с удовольствием её купила и засолила её ещё раз. Тем не менее рыба испортилась. Они перебрали и перемыли все селёдки, но часть всё-таки пришлось выбросить за борт, потому что есть её не захотели даже смельчаки. Как известно, русские не очень любят сильно солить селёдку, и их солёная селёдка в достаточной степени с запашком и явно вредна для здоровья.

Осенняя погода вновь сменилась тёплой и солнечной. Я мог делать записи в дневнике, сидя на палубе, наслаждаясь проплывающими мимо берегами в золотых тонах. Вот уж никак не похоже на холодную Сибирь, о которой я столько читал, а ведь минула уже половина сентября.

Мы шли без остановок до позднего вечера, чтобы завтра прибыть в Енисейск как можно раньше. Небо затянулось облаками, но свет луны пробивался сквозь их завесу, и мы могли любоваться рекой, которая посверкивала среди подступивших к воде и поросших высоким лесом берегов. Наш лоцман так же хотел добраться до места назначения, как и мы. Однако в половине одиннадцатого мы были вынуждены остановиться на ночёвку. Но осталось нам до Енисейска всего 60 вёрст. Теперь уже можно было быть уверенным, что, даже если вдруг течение окажется сильным, мы завтра прибудем на место.