Конечно, прирост населения за счёт преступного элемента сам по себе нежелателен в любом месте — в том числе и с точки зрения современных евгенических принципов. Однако большинство ссыльных были всё-таки политическими преступниками и религиозными сектантами, которых Русская православная церковь не жаловала в России. Другими словами, это люди с убеждениями, за которые даже готовы были пострадать. Можно даже сказать, что они — часто лучшие элементы русского народа, вполне желательные в качестве продолжателей рода. Поэтому местное население хоть и является несколько смешанным, зато весьма талантливо. В том, что способности сибиряков пока не получили должного приложения для развития края, виноваты, на мой взгляд, чисто внешние обстоятельства, а именно то полуграмотное состояние, в котором находится Сибирь. Наступит время, Россия проснётся, проявятся скрытые силы и мы услышим слово о Сибири. У неё есть своё будущее. В том нет никаких сомнений.

Понедельник, 22 сентября.

В Енисейске нам устроили грандиозный приём со многими пунктами программы. В десять утра мы были приглашены в мужскую гимназию. Мы зашли в каждый класс, здоровались с мальчиками, которые выглядели здоровыми и счастливыми. А затем всех учеников собрали в большом актовом зале. Сюда же пришли и девочки-гимназистки вместе с преподавателями. Я рассказал им о путешествии на «Фраме» в 1895–1896 годах и показал на большой карте путь, которым мы шли вдоль северного берега Сибири, а потом плыли во льдах. Я говорил по-английски, но они не понимали ни слова. Востротин переводил. Мне показалось, что дети слушали меня внимательно и заинтересованно. А потом благодарили за наш визит, который продлился три часа. Все ученики мужской гимназии были освобождены в этот день от занятий. Когда мы уехали, они гурьбой высыпали на улицу и побежали домой. Думаю, они действительно были рады нашему приезду!

Я зашёл к парикмахеру постричься. Хозяин оказался грузином с Кавказа, и сопровождавший меня Лорис-Меликов вновь встретил земляка. Он был политическим ссыльным, который обучился делу цирюльника и прекрасно на этом зарабатывал.

Градоначальник и городские власти дали в нашу честь обед в половине третьего в помещении клуба, на котором в сборе были все важные лица города и все богатые купцы. Нас чудесно и сердечно принимали, и все с большим энтузиазмом относились к идее практического использования Северного морского пути и радовались, что «Корректу» удалось пройти им. При этом нас незаслуженно, особенно меня, превозносили до небес. А ведь нас только пригласили принять участие в путешествии в качестве гостей. Тем не менее переход «Корректа» из Норвегии в Россию как будто положил начало новой эре развития Сибири. Всё это говорилось в длинных речах на чистейшем русском языке, совершенно для меня недоступном. Но часть из речей мне переводили. А затем директор гимназии разразился речью на эсперанто, которую вообще никому не переводили. Так что тут ничего не понял не только я один. Я же отвечал по-английски на все речи по-русски, однако никто из наших хозяев не говорил на английском, так что меня переводил Востротин. Восторг, с каким были встречены мои ответные речи, вызвал у меня большое подозрение, что перевод был явно лучше оригинала.

После обеда мы отправились на экскурсию в музей, где была прекрасная этнографическая коллекция, собранная в Енисейской губернии. Меня особенно заинтересовало собрание одежды, орудий и утвари енисейских остяков. Но там были и аналогичные коллекции быта тунгусов, самоедов и других коренных народов.

Из Енисейска мы должны были отправиться в Красноярск наземным транспортом, потому что посуху добраться туда быстрее, чем по реке. Поэтому большую часть багажа мы отправили пароходом, чтобы освободиться от лишней поклажи. Я бы с радостью покинул Енисейск уже на следующее утро, чтобы в нашем распоряжении был весь день и мы могли хорошенько осмотреть местность к югу. Но мне объяснили, что это совершенно невозможно: поскольку мы побывали в мужской гимназии, то теперь непременно надо было отправиться и в женскую. А в гимназии учителя устраивают в нашу честь обед, от которого нельзя отказаться. Впрочем, обед был делом хорошим, потому что нам всё равно надо было поесть перед отъездом. Обед назначили на полдень, и нам дали клятвенные обещания, что мы отправимся в путь уже в половине второго. Пришлось согласиться.

Вторник, 23 сентября.

В десять утра мы приехали в женскую гимназию — красивое здание, в котором училось множество гимназисток. Наша хозяйка, госпожа Китманова, была попечительницей этого учебного заведения. Юные дамы приняли нас очень сердечно, а дочь госпожи Китмановой произнесла приветственную речь по-немецки и вручила нам большой букет цветов. Затем мы зашли в каждый класс, поздоровались с ученицами и узнали, какие именно предметы изучают девушки: родной язык, три иностранных — французский, немецкий, английский, — историю, прежде всего российскую, географию, естественные предметы, математику, многие другие. Они получали действительно хорошее образование, в школе было очень много учебных пособий, а сами классы — просторные и светлые.

После гимназии я вновь отправился в музей, чтобы ещё раз взглянуть на этнографическую коллекцию. Затем меня пригласили зайти в народную школу для мальчиков, которую содержало государство, и в народную школу для девочек, открытую уже на частные пожертвования, потому что государство, вероятно, полагало, что обязано образовывать исключительно мальчиков.

Затем мы наконец отправились на обед в гимназию. Нам обещали, что начнётся он в полдень, но за стол мы сели только в час, а встали из-за стола в четыре. Никто здесь никуда не торопится, времени в Сибири, как и всего остального, — в избытке. И эта неспешность — большое преимущество, если сравнивать жизнь местного населения и нашу европейскую безумную торопливость. Зато было много сердечности и искренности, которой были пронизаны все речи за столом. Между прочим, я заметил, что у русских есть один очень практичный обычай, которого я не встречал нигде более: когда гостям кажется, что перерыв между сменой блюд затягивается, то они встают и выходят в коридор или соседнюю комнату покурить, после чего возвращаются за стол. Так поступают все — в том числе и почтенные священники в длинных рясах, и дамы, и важные господа.

Наконец сибирский обед завершился, и мы могли распрощаться с нашими дорогими хозяевами. Потом надо было ещё купить последние необходимые для путешествия вещи и не забыть зайти на «Омуль» попрощаться с капитаном, лоцманом и командой. Когда же мы вернулись домой к госпоже Китмановой упаковать багаж, то обнаружилось, что там меня в течение четырёх часов (с 15.00) дожидалась гимназистка седьмого класса с букетов цветов и прощальными словами благодарности, а я ничего и не знал об этом.

Наконец в полвосьмого вечера всё было упаковано и сложено в тарантасы[88], а затем мы и сами залезли в эти удивительные экипажи с кожаным верхом и фартуками, а внутри было устроено настоящее ложе из сена с подушками. Когда я наконец полулёжа-полусидя устроился на этом ложе и начал ощущать, что тут вполне можно устроиться со всеми удобствами, во всяком случае мне будет тепло, как заботливая рука госпожи Китмановой подложила мне под спину восхитительно мягкую подушку. Я понял, что более удобного положения мне не найти. И вот мы уже покатили в Красноярск под проливным дождём и в темноте, а господа Китманова со своими девочками и всеми домочадцами кричали нам вослед пожелания доброго пути.