Флинн снова покачала головой:

– Не могу представить, что с экспрессом что-то не так. В субботу ночью тинкеры меняли у него колёсные пары для перехода на другую колею. Они бы ведь заметили, если бы что-то было неисправно.

Флинн села в кровати, размышляя, что им делать. Ей очень хотелось подробнее рассказать Пегс о смене колеи, но в эту секунду дверь в их купе с шумом открылась, и к ним ворвалась какая-то пятиклассница с каштановыми волосами и остатками зубной пасты в уголках губ.

– Секундочку! – запротестовала Пегс, но ученица уже распахнула шкаф Флинн и принялась перерывать её рубашки в клетку и школьную форму.

На миг Флинн испытала такой шок, что даже не возмутилась. На пятикласснице была сине-зелёная пижама, и Флинн спросила себя, не перепутала ли та купе. Но тут в дверях появилась другая ученица: Файви Мустаки.

– Как у вас пёстро, – заметила она и обратилась к девочке: – Он здесь, Марина?

Не ответив, та повернулась к шкафу Пегс. Флинн и Пегс растерянно смотрели, как она расшвыривает по комнате пышные юбки, блузки с рюшами и короткие клетчатые брючки, пока весь пол не оказался завален разноцветной одеждой.

– Посмотри ещё в углах и под одеялами, – посоветовала Файви.

Флинн беспокойно ёрзала по кровати.

– Нет, – с усталым выражением лица сообщила Марина, – здесь его нет. Будем надеяться, что в следующем купе окажется.

Без лишних слов Марина и Файви умчались прочь – как смерч, уносящий всю свою энергию дальше.

Дверь в купе осталась открытой. Выглянув с кровати в коридор, Флинн попыталась разобрать взволнованные голоса павлинов. В ушах у неё звучала какая-то тарабарщина, словно универсальный переводчик в поезде не справлялся со всей этой истерикой. Что же всё-таки здесь происходит?

На другой кровати в панике сбивчиво дышала Пегс. Шатаясь, она спустилась по деревянной лесенке к своим нарядам.

– О нет-нет-нет, – тихо причитала она. – Такие прекрасные ткани! – С жалобным стоном она опустилась на колени среди разбросанной одежды.

– Это же всего лишь шмотки, – сказала Флинн, спускаясь следом за ней. – Кёрли их мигом отгладит.

Словно услышав их, мимо по коридору как ломовая лошадь прогрохотал заведующий хозяйственной частью, попутно осматривая пристальным орлиным взглядом все купе. Флинн расценила это как шанс узнать, что же случилось.

– На пуговицы не наступи! – пронзительно вскрикнула Пегс, когда Флинн прокладывала себе дорогу через доходящую до колен гору тряпок. – Эти вещи значат для меня гораздо больше, чем ты думаешь! Хотя как ты можешь это понять: у тебя же такое интересное лицо с веснушками и золотые глаза.

Флинн, в эту минуту уже добравшаяся до двери, ошарашенно оглянулась на подругу. Белое лицо Пегс раскраснелось, и казалось, что она вот-вот расплачется.

– Моя одежда – это мой характер, – всхлипнула она, вытирая красные глаза рукавом пижамы.

От изумления Флинн не могла вымолвить ни слова. Весь поезд сотрясался от беды и беспокойства, ковёр вибрировал от суматошных шагов – а Пегс действительно сидела посреди своих измятых одёжек, икая от подавляемого чувства стыда.

– Пегс, твой характер проявляется не только в одежде, – произнесла наконец Флинн. – Ты опаслик! Дочь двух павлинов! Знаток экспресса. Безумно творческий человек. Хитрая и умная в такие минуты, когда этого совсем не ждёшь. Ты умеешь общаться с людьми. Ты лучшая из всех подруг, какие у меня были. – Судорожно сглотнув, Флинн поправилась: – Единственная подруга. – Пегс же должна это знать! И, кроме того, не может Пегс не замечать, что с её острым носиком, круглым подбородком и стрижкой бахромой она одна из самых симпатичных девчонок в поезде!

– Но этого недостаточно! – воскликнула Пегс, зарывшись лицом в одну из скомканных блузок.

Флинн ничего не понимала. Пегс в таком измученном состоянии пугала её больше, чем суета в коридоре. Больше всего ей хотелось сказать «Просто возьми и оденься», но она интуитивно чувствовала, что это будет неправильный ответ. Вместо этого она твёрдо сказала:

– Если ты встанешь и оденешься, этого будет достаточно для чего угодно.

В следующую секунду мимо их купе промчалась миссис Штейнман. Флинн вернулась мыслями к происходящему.

– Миссис Штейнман! – позвала она, помчавшись за учительницей. – Что здесь творится? Только что одна пятиклассница перерыла наше купе… – Она осеклась, увидев, что из соседнего купе вышел Кёрли, проворчав:

– Здесь его нет. Ни в одном из купе. Проверьте ещё раз в Последнем вагоне.

Миссис Штейнман не медля развернулась и, потеснив Флинн в сторону, понеслась назад к хвосту поезда.

Взгляд Кёрли упал на Флинн, которая тут же ощутила себя пятым колесом в телеге.

– Что тут происходит? – отважилась она повторить свой вопрос, но на этот раз очень тихо.

На долю секунды установилась тишина, и время растянулось до бесконечности. Флинн почудилось, что во взгляде Кёрли выразилось желание просто выкинуть её из поезда в белоснежное великолепие. Затем его взгляд внезапно смягчился. Он отступил в сторону, чтобы пропустить двух перепуганных четвероклассников, и сказал голосом, в котором звучали конец и начало всего:

– Пропал ученик.

– Якуб, – беззвучным эхом отозвалась Флинн.

Кёрли, похоже, думал, что Флинн не знает, кто это. Он ворчливо пояснил:

– Маленький мальчик из Польши. Ему восемь лет, и в поезд его взяли только потому, что он сирота.

Эти сведения медленно просочились в сознание Флинн.

О нет!

Нет-нет-нет-нет-нет!

Казалось, по венам у неё поползла ледяная вода. Перед глазами стояла прошлая ночь. Якуб боялся. Возможно, безосновательно, а может, он что-то предчувствовал. Это случилось далеко за полночь, в то время, когда в экспрессе пробуждаются одни злобные силы: тени, тревоги, нечто, крадущее павлинов.

– Мне нужно поговорить с Даниэлем, – решила Флинн, поспешно протискиваясь мимо Кёрли.

– Стоять!

На секунду Флинн испугалась, что заведующий хозяйством сейчас схватит её за руку и задержит. Но тут в конце коридора раздался голос миссис Штейнман:

– В Последнем вагоне его тоже нет! – Флинн, воспользовавшись моментом, с силой распахнула железную дверь в начале вагона и выскользнула на соединительный мостик.

Российский мороз объял её абсолютной тишиной и обжигающим горло свежим ядрёным воздухом. Куда ни кинь взгляд, виднелись только деревья, горы и вороны. Экспресс не был окутан дымом, и покрытые снегом бесконечные просторы представлялись чёткими и ослепительно ясными, словно под увеличительным стеклом. От красоты у Флинн на миг перехватило дыхание, но от холодного воздуха начали гореть лёгкие, и всё тело неприятно покалывало. В спешке она забыла накинуть на себя что-нибудь тёплое, а возвращаться за халатом было слишком рискованно. Ещё раз ей от Кёрли не уйти. Флинн остро ощущала необходимость рассказать ему о ночном страхе Якуба, но опасение, что он не принимает её всерьёз, было ещё острее. Даниэль же поклялся этой ошибки больше не повторять.