А – место проведения диверсионно-террористического акта не входит в его зону ответственности;

Б – на данный период у незаконного вооруженного формирования запланирован строевой смотр на предмет проверки готовности к ведению боевых действий против федеральных сил в условиях горно-лесистой местности, а никак не диверсионный акт;

В – у командира НВФ до сих пор не утверждено решение на перевод автомобильной техники на зимний период эксплуатации.

И так пунктов сорок…

Полевому командиру дадут пару суток на устранение недостатков и написание недостающих документов. И даже если дипломированный боевик все это исполнит, ему понадобится неделя, чтобы все согласовать, утвердить и получить разрешения. Начальники служб отряда боевиков будут сходить с ума, отчитываясь перед инженерами за несписанные с прошлого подрыва мины, детонаторы, взрывчатые вещества. Оружейники, потрясая накладными и нарядами, будут материть во все корки начальников складов артиллерийского вооружения, которым на все наплевать и у них обед…

И даже если в конце концов все удастся и подрыв или нападение на какое-нибудь подразделение федеральных сил осуществится, то боевики потом замучаются предоставлять отчеты, рапорта на списание, фотоматериалы по установленной, но недавно сменившейся форме…

Вот тогда, я думаю, им все надоест, и они разорвут все контракты по несоблюдению условий со своей стороны. Уволятся из Незаконных (а теперь, согласно последним требованиям, Иррегулярных) вооруженных сил, сложат оружие, поедут в славный город Беслан, закупят дешевой водки и начнут ею торговать из-под полы на Ханкалинском рынке, вспоминая славное боевое прошлое и украдкой смахивая скупую мужскую слезу, сбегающую по давно не бритой щеке…

На четвертый год операции создалась, помимо объединенной, еще и Группировка войск в горной части Чеченской Республики (в простонародье Горная), а для чего, знают только вышестоящие штабы. Налаженное управление начало раздваиваться, путаться, стало громоздким. Обе группировки требовали от отрядов спецназа «результата».

Если результат был более-менее нормальным, тут уже честь и хвала тому командованию, которое первым доложит о потрясающих успехах на ниве борьбы с бандитизмом.

Результат требовали все. Найденные схроны с боеприпасами и продовольствием – вещь, конечно, хорошая, но начальству требуется «мясо», и как можно в более большем количестве, да еще и с фотографиями, а если есть возможность, так необходимо и трупы «моджахедов» приволочь на своем горбу, дабы «боссы» удостоверились, что сие есть именно хладный труп, соответствующий фотографии, а не фотомонтаж или, еще хуже, разведчик специального назначения, позирующий фотографу с лицом, перемазанным кетчупом, и изображающий из себя «результат».

Начали мы анализировать, что, как и где делаем неправильно. Порылись в старых сводках. Интересовала статистика, где, когда и в какое время удалось «оприходовать» кого-либо из боевиков. В каком количестве? Местность? Как шли? В каком состоянии были? Чем занимались наши подразделения до огневого контакта? Была ли это заранее организованная и спланированная засада или же столкновение произошло при переходе на марше? Были ли огневые контакты при совершении налетов на обнаруженные базы и дневки?

Статистика – вещь хорошая, и если подойти к разбору и изучению всех боевых столкновений с участием частей и подразделений специального назначения с какой-то своей системой, то можно достигнуть весьма неплохого результата.

Копаясь в компьютерах и сводках для создания какой-либо системы, я набросал табличку с графами «время, место, обстоятельства» и потихоньку ее заполнял, надеясь вычленить хоть что-нибудь полезное для себя. В конце концов посчитав все результаты, пришел к неутешительному выводу: встреча с боевиками – на семьдесят процентов дело случая. При проведении засадных мероприятий, если и были результаты, то в основном в районах, где проходили какие-либо дороги или тропы, пригодные для продвижения автомобильного транспорта и в пешем порядке. В ходе поисковых действий огневые контакты происходили в основном при внезапной встрече с боевиками. Обычно после боестолкновения, при дальнейшем благоприятном исходе, для нас досматривалась местность. Отметил для себя несколько случаев, когда при досмотре где-нибудь неподалеку обнаруживалась база боевиков.

Вспомнился собственный опыт 2002 года, когда, будучи заместителем командира отряда, находился на боевой задаче в качестве оперативного офицера с разведотрядом от нашего батальона. Тогда разведотряд, действуя в Шелковском лесу, наткнулся на превосходящую по численности группу боевиков. Когда я, услышав от связиста об идущем бое, сорвался с командного пункта, который организовали в отдельном батальоне особого назначения в станице Шелковская, и на одном бэтээре, с четырьмя приданными саперами и двумя пулеметчиками, пролетев село Парабоч, въехал в лес, отовсюду громыхало выстрелами и пулеметными очередями. Спешившись, мы добрались за броней до наших разведчиков, проломившихся сквозь боевиков, благодаря грамотно организованному огню пулеметов на участке прорыва, и засевших за дорожным рвом. Потихоньку отстреливаясь, мы вышли из леса, потеряв всего троих человек – командира группы, умершего в десанте бэтээра, старшину-контрактника, заместителя командира группы, и рядового радиста. Хотя в той обстановке, без прикрытия и артиллерийской поддержки, могли потерять больше половины…

Тогда была организована масштабная специальная операция, привлечены другие отряды спецназа, у них тоже были потери. Мой разведотряд на следующий день, досматривая место боестолкновения, обнаружил капитальную базу боевиков…

Значит, для получения нужного нам результата нужна хорошая база. Обычно при обнаружении мест, дневок, схронов, тайников и временных пристанищ найденное имущество по возможности изымалось, съедалось, надевалось на себя, а все непригодное для носки, употребления в пищу и хозяйственных нужд уничтожалось методом подрыва с обязательным фотографированием. И что же это нам давало? Да ничего, кроме очередной цифры в графе доклада «обнаружено – уничтожено баз, боеприпасов, продовольствия»; ну, плюс еще, конечно, моральное и некоторое материальное удовлетворение. Пытались посидеть сутки-двое на базе, организовать засаду, но, как обычно, сроки боевого распоряжения поджимают, аккумуляторы садятся, да и каким-то образом боевики вычисляют, что база «уже не та, и нечего туда соваться».

При нелегких размышлениях в голову закралась коварная мысль попытаться воплотить в реальность ту задумку, которую еще году в 96-м хотел осуществить, да как-то не срослось, в связи с августовскими боями в Грозном, а потом с последующими замирениями и выводом войск.

Планами я поделился с командиром отряда и заместителем. Командир при поездке в штаб группировки осторожно высказал задумку начальнику разведки. Тот поосторожничал, но дал добро, обставив все дело так, что в случае чего он останется не при делах, объявив все личной инициативой командира отряда…

Задумка была проста – при обнаружении базы боевиков не уничтожать ее, не минировать, и вообще с ней ничего не делать, а самим обжиться и работать с нее, ведя разведку на себя и совершая вылазки по окрестностям в составе подгрупп, имея резерв. Если все продумать и согласовать с поддерживающими и взаимодействующими подразделениями, то пребывание разведчиков на базе можно будет максимально обезопасить.