Константин тряхнул головой, отгоняя нескромные мысли, и старательно накрыл Людмилу одеялом. После этого уселся в кресло и попытался было поразмышлять над событиями последних дней. От размышлений его отвлекали всхлипывания вдовы, которые становились все реже, но все равно действовали на нервы. Рокотов решил, что самое лучшее — предложить Людмиле отвлечься, попытавшись вместе с ним решить пару загадок.

Когда я получил ваши камешки, — осторожно начал Константин, искоса поглядывая на Людмилу, — то был немало удивлен одним обстоятельством.

Вдова прекратила всхлипывать, достала из кармана кружевной платочек и принялась вытирать слезы. Константин обрадовался, поняв, что его нехитрый план удачно сработал.

Дело в том, что беседуя с… э–э–э… тем, кто передал мне ваши драгоценности, я получил прелюбопытную информацию. Оказывается, в преступлении замешаны люди, имеющие отношение к Италии, Риму и Ватикану.

Людмила насторожилась. Рокотов это почувствовал, увидев, как сразу посерьезнело ее лицо. Она приподнялась на диване, устраиваясь удобнее, чтобы видеть Константина. Тот решил, что вдове, очевидно, стало получше и ее траурные мысли постепенно уходят. Он и не предполагал, что совсем иные вещи заставили женщину встрепенуться.

Ваш супруг имел какие‑то деловые или личные связи с Ватиканом?

Людмила улыбнулась. Она посмотрела на себя в зеркальце. Убедившись, что слезы высохли и теперь она выглядит гораздо лучше, женщина позволила себе вступить в диалог:

— Вдвоем с Грегором мы побывали в Ватикане год назад. Нас там чудесно принимали! Папские служки организовали посещение музеев Ватикана, показали сокровища, которые только во сне увидишь или в сказках о них прочтешь.

Так все‑таки у Грегора были деловые отношения с Ватиканом?

Людмила задумалась.

Мне показалось, что особых, постоянных связей не было. Так, отдельные взаимные консультации, да и то — через российское министерство культуры и нашего министра Прыткого. Сам Грегор сторонился ватиканских деятелей. Он считал, что в его работе нельзя позволять себе показывать интерес к какой‑то определенной религии. Это может быть понято превратно и повредит деловой репутации.

Вдова еще долго рассказывала Рокотову о том, какие занятные места в Риме она посетила вместе с мужем, какие достопримечательности видела. Все это частного детектива мало интересовало. Изрядно утомившись после событий последних дней, он едва не задремал, откинувшись на спину в мягком кресле тети Саломеи. До его ушей издалека доносился голос Людмилы, охваченной воспоминаниями:

— …один неприятный момент, когда к нам явились посланцы ордена иезуитов, Чего‑то они хотели от Грегора. Что‑то, связанное с русскими иконами…

Сонное настроение Константина мгновенно испарилось. Он насторожился.

Вдова продолжила:

— Самое забавное: иезуиты прислали к нам на переговоры очень даже красивую монашку! Не понимаю, почему такие красотки с голливудскими формами отказываются от мирской жизни? Помню еще, что она очень хорошо говорила по–русски…

…со странным акцентом, словно пришепетывала, — закончил Константин.

Людмила широко раскрыла глаза:

— Точно! А вы‑то откуда знаете?

Рокотов хотел бы избежать неприятных объяснений, замялся, не зная, что сказать.

Но Людмила не настаивала, лишь заметила:

— Акцент не странный. Польский это акцент. Учитывая то, что Польша — страна католическая, не удивительно, что в Ватикане есть ее представители, начиная с самого Папы Римского. Что уж говорить об иезуитах. Впрочем, иезуиты — это очень закрытая организация, тайная, со своим жестким кодексом. Если понадобится, иезуиты не остановятся ни перед чем, чтобы добиться своего.

Константин согласно кивнул. Перед его глазами промелькнули страшные подробности событий, произошедших за последнее время. Только иезуитов здесь не хватало для полного счастья! Рокотов был плохо знаком с нравами этой католической конторы и понятия не имел, что делать дальше.

Пожалуй, Людмила, — осторожно начал он, — мне придется поведать вам некоторые подробности моего расследования. Но прошу вас, будьте готовы услышать не очень приятные детали.

Людмила присела на стул с высокой резной спинкой и закурила «житан», всем своим решительным видом демонстрируя готовность выслушать все что угодно.

Несколько часов назад я получил информацию, что ваши драгоценности находятся в доме одного московского скупщика краденого. Его адрес я получил от… Впрочем, это уже не важно, от кого. Короче, когда скупщик вернул мне ваши камешки…

Так вот просто взял — и вернул? — изумленно спросила Людмила.

Константин вновь замялся.

Я бы не сказал, что он сразу проявил добрую волю. — Рокотов осторожно подбирал слова. — Но у нас завязалась беседа, в ходе которой он проникся ко мне дружескими чувствами и вернул драгоценности.

Людмила с недоверием посмотрела на сыщика, который старательно отводил глаза — так ему было противно врать этой красивой женщине.

Она подумала и рассудительно заметила:

— Вам, Константин, надо было не по детективной части работать, а продвигаться по линии дипломатии. Вы — прирожденный дипломат. Продолжайте.

Ободренный, Константин заторопился:

— Этот субъект поведал мне о странной особе, которая принесла ему краденое. Можно предположить, что именно она побывала в доме вашего мужа…

…и убила Грегора? — задумчиво произнесла Людмила. — Так вот почему подумали на меня! Меня просто спутали с ней! Соседи были правы, когда говорили милиции, что видели женщину, входившую в дом. Только это была не я, а она!

Вероятно, но это еще не факт, — заметил Рокотов. — Главное: она принесла скупщику драгоценности. И она же, как мне кажется, попыталась представить дело так, будто убийство произошло в результате ограбления. Получается двойной удар: если не сработает версия с убийством из‑за ревности, милиция уцепится за версию об убийстве с целью ограбления. Да, чисто иезуитский трюк.

К чему такие сложности? — удивилась Людмила.

А к тому, что какие‑то люди, нам пока неизвестные, пытаются направить следствие по ложному пути, скрывая истинную суть.

А истинная суть, наверное, кроется в этой папке. — Людмила положила руку на черную папку с серебряным крестом, лежавшую на столе.

Мне непонятно: причем здесь Ватикан? — Рокотов размышлял вслух. — У нашей таинственной незнакомки был вот этот крест, — сыщик достал крест и бросил на стол. — А также у нее был обратный билет до Рима из Домодедова.

И тут он вспомнил о записной книжке барыги, который умер, проткнутый бронзовым рогом статуи мифического животного. Достав книжечку из кармана, детектив положил ее на стол и принялся перелистывать захватанные пальцами листочки. Вдова тем временем взяла в руки крестик и внимательно его рассматривала. Затем улыбнулась.