— Ты тоже все помнишь, — заметила Наташа.

— Как будто это было вчера. Бокалы негромко звякнули.

— За тебя.

— За тебя и за твой приезд. Расскажи, как ты здесь очутилась и как нашла меня?

Пока Наташа рассказывала, Сьюзен задумчиво катала по тарелке маслину.

— Здорово, что у тебя есть сын и что ты работаешь. Тебе удалось заполнить свою жизнь. Это моя большая ошибка.

— Поправимая.

— Надеюсь. Они помолчали.

— Ты помнишь Майкла Джонса? — вдруг спросила Сьюзен. От неожиданности Наташа чуть не выронила бокал.

— Д-да.

— Насколько я помню, между вами в Нигерии начиналось что-то красивое.

Красивое. Начиналось. Она даже не знает, насколько она права, в смятении подумала Наташа. Рука ее еле заметно задрожала.

— Он звонит мне иногда, — ничего не замечая, сказала Сьюзен.

— Он… в Лондоне?

— Насколько я знаю, сейчас да. Он много ездит. Никогда не знаешь, когда объявится.

— Чем он занимается? — как можно более небрежно спросила Наташа.

— О-о, это целая история. — Сьюзен даже оживилась. — После ухода из «ЭНКО» он долго работал в Чили и Аргентине. Строил какие-то крупные заводы. И видно, неплохо строил, потому что теперь он владелец крупной строительной компании. Никак не могу запомнить ее название. Большими деньгами ворочает. И что самое интересное, до сих пор не женат. Ума не приложу, как это ни одна кошечка его не окрутила. Уж больно лакомый кусочек. Хочешь, дам тебе его телефон?

Наташа промычала что-то нечленораздельное. Язык так и прилип к гортани, голосовые связки не слушались. Неужели все действительно так просто, наберешь номер и услышишь его голос?

— Ну так как? Будешь ему звонить?

— Может быть.

Майкл переложил трубку в левую руку, подписал оставшиеся письма и кивнул секретарше. Она быстро собрала их в папку и вышла.

— Так что, ты говоришь, у тебя за идея, Брайс?

— Может, съездим на выходные в Брайтон? Сыграем в гольф, искупаемся. Лошади уже застоялись. Проветримся, смоем с себя городскую пыль, а?

— Пожалуй. А много нас там будет на этот раз?

Брайтонский дом Трентонов в сезон всегда напоминал потревоженный улей. Миллионы старшего Трентона, отца Брайса, владельца издательского дома «Трентон-хаус», были хорошей приманкой. Равно как и красота его дочери Лоры. Искатели легких денег слетались туда, как мухи на мед.

— Только Мы, Биби и Лора.

Какой миленький семейный квартет, усмехнулся про себя Майкл. Биби, Барбара Трентон, была женой Брайса.

— Что так скромно?

— Родители вчера укатили в Довиль. А без маман, сам знаешь, приемы закатывать некому.

У Брайса была забавная привычка пересыпать свою речь французскими словечками.

— Лора что-то дуется на тебя в последнее время. Сэ дроль[18], Майк. Между вами что-то произошло, о чем я не знаю?

— Ничего нового.

Кроме того, что мисс Трентон, кажется, твердо решила стать миссис Джонс, закончил про себя Майкл. При этом ее нисколько не волновала смена звучной фамилии Трентон на простенькую Джонс. Вот уж воистину не фамилия красит человека.

Избалованная, обворожительная Лора привыкла ко всеобщему восхищению и поклонению. Находящиеся от нее в радиусе километра мужчины просто не имели права сохранять в неприкосновенности свой рассудок. Вежливое безразличие Майкла сначала вывело ее из себя, а потом заинтересовало. Она сама дала ему понять, что не прочь познакомиться поближе. Их несколько раз видели вместе, вполне достаточно, чтобы поползли слухи и догадки.

И не то чтобы она оставила его равнодушным. Для этого нужно было быть камнем. Но он настолько привык к легким и необременительным отношениям с женщинами, что был просто не готов к чему-то более серьезному. Хотя пора бы, ведь не мальчик уже.

Вся беда в том, что не хватает главного, со вздохом подумал Майкл. Той самой волшебной искорки, которая озаряет все вокруг, тревожит и не дает спать по ночам. Это случилось с ним лишь один раз в жизни. Эль амор. Любовь.

А впрочем, может, без нее и спокойнее. Ему по крайней мере она ничего хорошего не принесла.

— Решено, Брайс. Увидимся в пятницу.

Майкл положил трубку. Телефон тут же зазвонил снова. Кто на этот раз? Номер его прямого телефона был известен лишь немногим самым близким людям.

— Майкл?

— Да.

— Майкл, это я, Наташа.

Во внезапно наступившей тишине он услышал ее легкое дыхание. Не может быть, этого просто не может быть!

— Майкл? Ты здесь?

— Да, да. Я слушаю.

— Я… Сьюзен Мартин дала мне твой телефон, и я подумала… Голос ее неожиданно пресекся. Просто растаял в трубке и все. Майкл сжал трубку так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Наташа! Как… где… О Господи, что это мы лопочем? Где ты сейчас?

— Недалеко от Гайд-парка. Я здесь остановилась на несколько дней.

— Отлично. Через час я буду ждать тебя в баре «Трэмп». Это недалеко от Пиккадилли.

Он объяснил ей, как туда добраться, что немного привело его в себя. Если хотите обрести чувство реальности, смело беритесь описывать дорогу куда-нибудь, чем заковыристее, тем лучше. Моментально отрезвляет.

К тому моменту, когда он повесил трубку, он уже вполне владел собой.

Майкл не случайно назначил Наташе встречу в баре «Трэмп». Это был скорее не бар, а дансинг-клуб, изысканно стилизованный под бродяжий притон[19]. Излюбленное место лондонской богемы, он привлекал самую сумасбродную публику, которую только можно вообразить. Все заезжие знаменитости считали своим долгом отметиться здесь.

Среди завсегдатаев было много известных лиц, не сходящих с обложек модных журналов. Авангардные модельеры и их модели, похожие на причудливых птиц, театральные режиссеры, художники, писатели и киношники всех мастей, рок-звезды и дизайнеры придавали заведению тот неповторимый колорит, который неизменно обеспечивал «Трэмпу» славу самого модного местечка в Сохо.

Официанток подбирали исключительно по длине ног или, может быть, специально выращивали для этой цели. Более длинноногих девиц было просто невозможно себе представить. Коротенькие лохмотья, в которых они щеголяли, только подчеркивали эту деталь их тел. Плавно перемещаясь между столиками, они не просто обслуживали клиентов, но, казалось, исполняли замысловатый танец, каждый раз новый, в зависимости от музыки.

Над всем этим разношерстным сборищем уверенно царил Мекки-Нож[20], чернокожий ди-джей, краса и гордость «Трэмпа». Когда он восседал за пультом, его власть над людьми была бесконечной. Он мог взвинтить аудиторию до высшей точки кипения и тут же остудить, погрузив в обволакивающие волны блюза. Мог довести чувственность до самого опасного предела, а потом, одним мановением руки, вздыбить цунами рок-н-ролла. Он жонглировал сердцами людей, как умелый циркач на арене жонглирует мячиками. Брехтовскому герою такое и не снилось.