— Может, это кто-то из ваших сотрудников? — предположил мой собеседник. — Может, он пытается отвести от вас беду.

Я мгновенно подумала о Камилле. Хотя эта барышня патологически любопытна, она явно не из тех, кто способен посылать записки с угрозами.

Из гаража вернулся Чарли. Выражение лица у него было такое же кислое, как и мое настроение.

— Не дозвонился. У него включена голосовая почта. Наверно, занят каким-то делом.

— Можно я возьму стаканчик и поеду домой? — умоляющим голосом попросила я его. — Клянусь вам, это был пустяк. Больше вы меня никогда в жизни не увидите.

— В последний раз я отпустил одного молокососа, так он на следующий день вернулся сюда со своими дружками. Эти ублюдки изрисовали здесь половину машин баллончиками с краской. Так что я теперь никому не верю.

— Неужели я похожа на граффитистку? — отозвалась я, чуть не сорвавшись на крик.

— У вас красивые ножки, дамочка, но клиенты до сих пор пеняют на мою доверчивость.

Я бессильно опустила голову, подчиняясь судьбе. К гаражу подкатила машина «скорой помощи», а вслед за ней появились несколько разбуженных шумом зевак, живущих неподалеку и пожелавших узнать, что здесь стряслось. Я слышала их смешки, но мне уже все было до лампочки.

— Поскольку это глупое обвинение с меня в конечном итоге снимут, — обратилась я к полицейскому по фамилии Уайли, — разрешите, по крайней мере, взять этот стаканчик и положить его обратно в «кадиллак», чтобы мой коллега по расследованию мог забрать его завтра утром.

— Положить обратно? — удивился мой визави. — Вы, я вижу, поклонница сериала «Место преступления», верно?

Два медика положили меня на носилки и, затащив в машину, осмотрели и промыли мою рану.

— Думаю, можно обойтись без накладывания швов, — сказал тот, что помоложе, прежде чем выйти наружу.

Его коллега наложил на рану бактерицидную повязку, после чего наклонился к моему уху и прошептал:

— Без швов и впрямь можно обойтись, но трусики вам определенно понадобятся новые. Извините, дорогая.

Казалось, прошла целая вечность с того недавнего времени, когда я в «Тиффани» примеряла кольца и серебряные браслеты. Сто раз подумай, о чем мечтаешь, насмешливо произнес тоненький голосок в моей голове, когда полицейский завел мне руки за спину и защелкнул на запястьях наручники.

Затем, как в дешевом телесериале, он пригнул мою голову и усадил на заднее сиденье патрульной машины.

— А моя сумочка? А моя машина? А моя жизнь? — спросила я, когда он защелкнул ремень, неподвижно фиксирующий ноги.

Полицейский приподнялся и крикнул:

— Эй, Тидвелл! Захвати ее сумочку и закрой БМВ!

— Вы оставите здесь мою машину? — испугалась я.

Даже если ее не разберут на части местные жители, мстительный Чарли наверняка подстроит мне какую-нибудь гадость, например подмешает в бензин сахарного песка. С него станется.

— Ни в коем случае, — заверил меня мой добрый страж.

По крайней мере, это хотя бы что-то.

— Мы отбуксируем ее на штрафную стоянку. Вы сможете обратиться с прошением о ее возвращении, после того как вас кто-нибудь возьмет на поруки.

На поруки. На поруки?! Не проехали мы и трех футов, как я спросила:

— Сколько же времени это займет?

Полицейский, сидевший по ту сторону зарешеченной перегородки, пожал плечами.

— Сначала вас зарегистрируют в участке. Затем, если какой-нибудь судья будет находиться в суде в ночное время, то вам зачитают приговор и, может быть, через пару часов выпустят. Но более вероятно, что это произойдет завтра.

Провести ночь в тюрьме? От одной только мысли об этом мне сделалось дурно.

— Я хочу немедленно позвонить своему адвокату!

— Теперь мне понятно — вы слишком часто смотрите телевизор.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила я, чувствуя себя героиней римейка «Сумеречной зоны».

— Верховный суд дает право на звонок адвокату, но не уточняет, когда его можно сделать. До тех пор, пока никто не приступил к вашему допросу, это просто бессмысленно.

Да, пожалуй, сейчас не лучшее время проверять на практике все, о чем я узнала из полицейских телесериалов.

— Прошу вас! — взмолилась я. — Может, вы сами позвоните ей? Ее зовут Ребекка Джеймсон. Мне действительно не хочется провести ночь в тюрьме.

— За двенадцать лет работы в полиции я не встречал ни одного человека, которому бы этого хотелось.

Кончики пальцев сделались черными. Маникюр безнадежно загублен. Поскольку моя юбка разорвана в клочья, мне выдали белый комбинезон. Симпатичный дежурный сержант любезно разрешил мне оставить ожерелье, и то лишь потому, что его не было видно под моим новым мешковатым нарядом. Мне также пришлось снять босоножки и вместо них надеть резиновые шлепанцы для душа — этакая тюремная версия тапок, что выдают в кегельбанах. От них омерзительно воняло дезинфекцией, но они все равно привели меня в ужас — неизвестно, кто пользовался ими до меня.

На часах было без одиннадцати минут двенадцать ночи, когда я узнала от Большой Этели, что сразу после полуночи ночной суд перестает принимать дела на рассмотрение.

Меряя шагами крохотную клетушку размером шесть футов на три, я испытала совершенно новые чувства. Чувства ранее мне неведомые и не имеющие отношения к тому, что я нахожусь в полицейском участке и выгляжу как чучело в мешковатом комбинезоне.

Раньше, угодив в неприятность, я бы мигом полетела в косметический салон, где отдала бы себя во власть чудодеев массажа и косметических масок. Сейчас, наверно, свою роль сыграло то, что я сверкнула перед Чарли голым задом. Мне скоро стукнет тридцать, а чего я достигла в жизни? Одни долги по кредитной карточке.

Впервые в жизни я столкнулась с Проблемой с большой буквы. Я непременно докопаюсь до истины, расследую дело Эванса, сохраню работу и восстановлю былое достоинство. Трудность в том, что пока не видно ниточки, потянув за которую, я смогла бы распутать весь клубок загадок.

Зато я сообразительна, находчива и даже более решительна, чем Бубу в тот момент, когда он вонзал зубы в мой зад. Хватит с меня сомнений, какая разница, что могут подумать обо мне окружающие. К черту Дейна, к черту Лайама и всех, кто посмеет встать у меня на пути.

После этих ободряющих мыслей я почувствовала себя окрыленной, хотя мне по-прежнему не терпелось поскорее вырваться на волю. В следующее мгновение из соседней комнаты, словно по мановению волшебной палочки, донесся голос Бекки. Чтобы покинуть тюрьму, у меня оставалось ровно четыре минуты. Иначе пришлось бы на пальцах разыгрывать с Большой Этелью право спать на нижней койке.

— Ты успела как раз вовремя, — сообщила я моей спасительнице, когда мы с ней вышли из здания суда.