Моссад и израильские военно-воздушные силы действительно одержали огромную победу, но Мунир Редфа и его семья дорого заплатили за это. «После прибытия в Израиль у Мунира была очень тяжелая, несчастная и печальная жизнь, — рассказывал старший офицер Моссада. — Построить новую жизнь [за пределами своей страны] — почти невыполнимая миссия для агента. Мунир был расстроен, семья страдала. Вся семья чувствовала себя подавленной».

В течение трех лет Мунир пытался сделать Израиль своим домом и даже летал на Синай и обратно на самолетах «Дакота», работая на израильские нефтяные компании. Его семья жила под прикрытием в Тель-Авиве, выдавая себя за иранских беженцев. Однако жена Мунира, набожная католичка, не могла завести друзей, чувствовала себя одинокой и не могла приспособиться к жизни в Израиле. В конце концов они переехали в одну западную страну под вымышленными именами. Даже там, вдали от дома и родственников, в окружении местных агентов службы безопасности, они чувствовали себя одинокими и опасались длинных рук иракского Мухабарата.

В августе 1988 года, через двадцать два года после побега, Мунир Редфа умер у себя дома от сердечного приступа. Его жена, плача, позвонила Меиру Амиту (который давно ушел из Моссада) и сказала, что рано утром ее муж спустился со второго этажа их дома и, стоя рядом с сыном, внезапно упал в прихожей и сразу умер.

Моссад провел поминальную службу по Муниру Редфе. Офицеры-ветераны не могли сдержать слез. «Это было сюрреалистическое зрелище, — рассказывал Лирон. — Израильский Моссад скорбит по иракскому пилоту…»

После успеха операции «Бриллиант» и последующей поразительной победы в Шестидневной войне Меир Амит увидел возможность для начала новой операции. Он предложил своему руководству потребовать освобождения заключенных по делу Лавона в рамках обмена пленными. Молодые заключенные гнили в тюрьме уже тринадцать лет, без шанса на помилование или досрочное освобождение. Израиль, казалось бы, забыл о них. Теперь, после окончания Шестидневной войны, Израиль вел переговоры с Египтом. Израиль взял в плен 4338 египетских военных и 830 гражданских лиц — в то время как в египетском плену оказалось только 11 израильтян. И все же египтяне наотрез отказались включить в сделку узников дела Лавона.

Меир Амит не оставлял этой идеи. «Забудь об этом, Меир, — сказал своему другу министр обороны Моше Даян. — Египтяне никогда их не освободят». Премьер-министр Эшколь согласился с ним. Амит не сдавался. Он написал личное послание президенту Насеру «как солдат солдату» и требовал освобождения заключенных по делу Лавона, а также Вольфганга Лутца, агента «Шампанское», который был арестован во время дела немецких ученых.

Амит также вел переговоры об обмене пленными с сирийцами. У него был личный интерес в этих переговорах. Он попросил сирийцев помочь освободить из ливанской тюрьмы госпожу Шулу Коэн (оперативный псевдоним Жемчужина). Шула Коэн была одной из легендарных шпионок Моссада. Простая домохозяйка, она установила связи с высокопоставленными руководителями в Ливане и Сирии, организовала тайную эмиграцию тысяч сирийских и ливанских евреев и руководила чрезвычайно успешной разведывательной сетью.

К изумлению Амита, его обращение к Насеру сработало, и сирийцы вскоре последовали его примеру. Меир Амит добился своего. В результате тайной сделки заключенные по делу Лавона, Лутц и Шула Коэн вернулись в Израиль.

Иногда миссии по возвращению домой своих сограждан оказываются наиболее значимыми.

В начале сентября 1964 года на железнодорожный вокзал голландского Роттердама парижским экспрессом прибыл крепко сложенный лысый мужчина в темных очках лет сорока пяти. Он зарегистрировался в роскошном отеле Rheinhotel в центре города как австрийский бизнесмен Антон Кюнцле. Затем отправился в ближайшее почтовое отделение и арендовал почтовый ящик на то же имя, после чего явился в банк Amro, открыл там счет и положил на него 3000 долларов. В типографии он заказал визитные карточки и канцелярские принадлежности на имя Антона Кюнцле, сотрудника инвестиционной компании в Роттердаме. Оттуда поспешил в бразильское консульство и заполнил бланки для оформления туристической визы в Бразилию. В клинике прошел беглый осмотр и получил медицинскую справку о своем здоровье, затем посетил окулиста, смошенничал во время проверки зрения и заказал толстые увеличительные очки, хотя они были ему совсем не нужны.

На следующее утро он совершил короткую поездку в Цюрих и открыл счет в банке Credit Suisse, на который внес 6000 долларов. Затем возвратился в Париж, где гример приклеил ему густые усы; фотограф сфотографировал его в новых очках и вручил ему набор фотографий для паспорта. Вернувшись в Роттердам, он принес фотографии сотруднику визового отдела бразильского консульства, и в его австрийском паспорте была проставлена туристическая виза в Бразилию. Теперь он мог купить билеты на самолет до Рио-де-Жанейро, а оттуда — в Сан-Паулу и Монтевидео в Уругвае. Разговорчивый Кюнцле везде рассказывал о своем процветающем бизнесе в Австрии. Щедрые чаевые, которые он раздавал по дороге, то, что он селился в лучших отелях и обедал в элитных ресторанах, говорило само за себя — Кюнцле действительно был богатым и успешным бизнесменом.

Этими, казалось бы, простыми действиями агент Моссада Ицхак Сарид (имя изменено) создал себе надежное прикрытие. Где-то между Парижем, Роттердамом и Цюрихом Ицхак Сарид растворился в воздухе, и вместо него появился новый человек: Антон Кюнцле, австрийский бизнесмен, с адресом в Роттердаме, банковскими счетами, визитными карточками, визой и билетом на самолет в Бразилию.

Всего за несколько дней до этого, 1 сентября, Ицхака Сарида вызвали на встречу в Париж. Сарид был членом оперативного отдела Моссада под кодовым названием «Кесария». На конспиративной квартире на авеню Версаль он встретился с командиром Кесарии Йоске Яривом, крепким, мускулистым мужчиной, обожаемым своими подчиненными. Ярив, бывший армейский офицер, сменил Рафи Эйтана на посту главы этого оперативного отдела; Эйтан был назначен начальником европейской резидентуры, базирующейся в Париже.

В начале разговора Ярив упомянул о том, что через несколько месяцев парламент Западной Германии примет закон о сроках давности в отношении военных преступлений, что означает, что нацистские преступники, сейчас скрывающиеся от правосудия, смогут выйти из укрытия и вернуться к нормальной жизни, как если бы они никогда не совершали чудовищных злодеяний. Ярив сообщил, что многие немцы хотят перевернуть страницу и оставить позади ужасное прошлое Германии. Даже другие народы, пострадавшие от немецкой оккупации, не горели желанием продолжать поиски нацистских преступников. С поимки Эйхмана четыре года назад общественный интерес к преступлениям нацистов снизился, как будто процесс Эйхмана и его казнь перевернули страницу в мировой истории. По словам Ярива, крайне важно сделать так, чтобы срок давности по нацистским преступлениям не стал законом. Миру нужно было напомнить, что чудовища все еще на свободе.

«Мы должны ликвидировать одного из величайших нацистских преступников», — сказал Ярив Сариду. Его разыскал агент Моссада, отправленный с заданием в Латинскую Америку. «Рижский мясник», латвийский нацист, виновный в убийстве тридцати тысяч евреев, был совершенно точно опознан. Он жил в Бразилии под своим настоящим именем, Герберт Цукурс. Рамсад Меир Амит дал операции зеленый свет.