— Все равно я вытяну из тебя правду, — забрав тарелки, Линда-Гейл направилась в зал.

— Я здорово целуюсь, — объявил Пит.

— Да я в этом и не сомневалась.

— Парни вроде меня знают, как понравиться девушке. Я… вот черт.

— Где ты его увидел? — Рис с улыбкой обернулась.

И тут же внутри у нее все сжалось. Из руки у Пита струйкой текла кровь. Пол у его ног уже был заляпан красными пятнами.

— Сколько раз меня учили, чтобы я смотрел, что там в воде — прежде чем сунуть туда руку. Здорово порезался. Эй!

Голос Пита доносился до нее словно бы издалека — как если бы он стоял на вершине горы, а она — У ее подножия. Затем его голос и вовсе превратился в гул, и после этого все пропало.

Очнулась она от того, что кто-то нашлепывал ее по щекам. Еще мгновение, и она смогла различить лицо Джоани.

— Там кровь.

— Джоани, она в порядке? Она здорово стукнулась затылком. Упала так быстро, что я даже не успел подхватить ее.

— Перестань причитать, Пит. С ней все в порядке, — протянув руку, Джоани быстро ощупала затылок Рис. — Отправляйся к доктору. Пусть он зашьет тебе руку.

— Я просто хотел убедиться, что она в порядке. Так упала, что могла получить сотрясение или что-то в этом роде.

— Сколько пальцев? — Джоани помахала рукой перед лицом Рис.

— Два.

— Значит, все в порядке. Иди и займись рукой. Рис, ты сможешь сесть?

— Да. Пит, — стараясь преодолеть тошноту, Рис уселась на полу кухни, — сильно порезался?

— Да ладно, док с этим мигом справится.

Рука Пита была обернута полотенцем, но сквозь ткань уже сочилась кровь.

— Сам виноват. Не переживай так, — он дружески похлопал Рис по плечу.

— Похоже, у тебя будет здоровенная шишка на затылке. Пойду принесу лед, — заметила Джоани.

— Я в порядке, — Рис ухватила Джоани за руку. — Пусть кто-нибудь отвезет Пита. Рана и в самом деле серьезная.

— Посиди-ка немного. — Джоани выглянула в зал. — Тод! Отвези Пита к доку. Твой гамбургер тебя подождет. К тому же ты получишь его бесплатно! — Она снова вернулась на кухню. — Ну что, довольна?

— Столько крови.

— Я вижу. Что ты хочешь, это же кухня. Здесь такое случается сплошь и рядом.

— Я приберусь тут, Джоани, — в кухню вошла Линда-Гейл. — А Хуанита пока обслужит мои столики.

Джоани молча достала из морозилки кусок льда, завернула его в тонкое полотенце.

— Приложи это к шишке, — приказала она Рис. — Как только сможешь встать на ноги, отправляйся к себе наверх. Я тут сама справлюсь.

— Нет-нет, я в порядке. Лучше я поработаю. Так мне самой будет легче.

— Тогда вставай. Посмотрю, насколько твердо ты держишься на ногах. Да на тебе лица нет, — заметила Джоани, когда Рис, ухватившись за стойку, встала с пола. — Иди подыши воздухом. Выпей воды, — она протянула ей бутылку. — Как только придешь в себя, можешь возвращаться на кухню.

— Свежий воздух мне не помешает. Спасибо.

Заметив многозначительный взгляд Джоани, Линда-Гейл кивнула и тоже вышла на улицу.

— Хочешь посидеть? — спросила она у Рис.

— Нет, я постою так пару минут. Не нужно за мной присматривать — я в полном порядке. Только чувствую себя полной дурой.

В порядке? Как бы не так, подумала Линда-Гейл. Забрав из дрожащей руки Рис бутылку, она сама отвинтила крышку.

— Я обычно реагирую так на пауков. И не только на здоровенных. Меня пугают даже самые маленькие паучки. Помню, как-то раз я со всей силы врезалась в дверь — пыталась выбраться из комнаты, в которой заметила паука. Приложи-ка этот лед к своему затылку. Иначе ты рискуешь заработать мигрень размером со здоровенного паука.

— Ты права. Но Пит…

— Твой обморок испугал его настолько, что он даже забыл про свою руку. Можешь гордиться.

— Да уж, настоящее благодеяние.

— Или вот Джоани. Она настолько переволновалась из-за вас обоих, что совсем забыла об одной неприятности — теперь ей придется подыскивать замену Питу. Кто-то же должен мыть посуду, пока у него не заживет рука. Второе благодеяние.

— Да уж, я сегодня только и делаю, что совершаю благие поступки.

— Не хочешь отметить это в баре? После смены.

Рис глотнула воды, прислушалась к ощущениям в желудке.

— Что ж, я готова.

Еда у Клэнси была не такой уж плохой — по крайней мере, если вы поглощали ее вместе с пивом. Но для Рис главным здесь было другое.

Она сидела в баре с подругой.

Еще один шаг к нормальной жизни.

Впрочем, жителю Восточного побережья бар этот мог показаться весьма странным. На стенах здесь висели головы медведя, оленя, лося и еще пара загадочных тушек. По словам Линды-Гейл, это были чучела огромной форели. На посетителей они взирали с выражением досады и легкого недоумения. Так, во всяком случае, показалось Рис.

Панельная обшивка, красовавшаяся поверх бревенчатых стен, давно утратила первоначальный вид, поддавшись воздействию дыма и пивных испарений.

Полы были выщербленными и потертыми. Судя по вмятинам, на них не раз роняли бочонки со спиртным. Часть площади возле низкой сцены была отгорожена для танцев.

Сам бар казался большим и темным. Хозяйничал в нем Майкл Клэнси, перебравшийся в Вайоминг прямо из графства Корк. Здесь он женился на женщине, в чьих жилах текла кровь индейцев чероки. Звали ее Рейни. Внешность Клэнси полностью соответствовала его характеру — это был крупный, грубовато-добродушный ирландец. Он распоряжался в баре, а его жена готовила на кухне всякую закуску.

Здесь предлагали на разлив «Гиннесс» и «Бад», а в кувшинах с длинным горлышком хранились напитки, изготовленные кустарным способом. От них Рис благоразумно отказалась. Кроме того, здесь можно было купить «Харп» в бутылках и «Бад лайт». Последнее, по мнению Клэнси, могли пить разве что женщины да гомики. Полки в баре ломились от спиртного. Главным образом это было виски всевозможных марок.

Вино, которое разливал самолично Клэнси, было дешевым и по вкусу напоминало мочу — так, во всяком случае, утверждала Линда-Гейл.

Во втором зале стояла пара бильярдных столов, и оттуда все время доносился негромкий стук шаров.

— Как твоя голова? — поинтересовалась Линда-Гейл.

— Пока еще на плечах, да и болит, пожалуй, меньше, чем рука у Пита.

— Доктор наложил ему семь швов. Но Пит был просто в восторге от того, как ты за ним ухаживала, когда он вернулся на кухню. Усадила его за стол и лично подала ему жареную форель.

— Он приятный паренек.