Он ничего не почувствовал — ни головокружения, ни боли, ни страха. Кислород по-прежнему попадал в кровь, сердце продолжало работать.

Над ним по поверхности воды плавали небольшие бледные тела его сограждан, привязанных к воздуху, которым они дышали. Флорин крутился под ними; он еще был неловок, но быстро учился, вкручивался в воду винтом, смотрел вверх — на свет, на пловцов, на массивное, раздавшееся вширь плетеное тело города, смотрел вниз, в синеватую бескрайнюю тьму.

Сайлас и Беллис провели вместе две ночи.

Днем Беллис приходовала книги в библиотеке, помогала Шекелю учиться читать, рассказывала ему о Крум-парке, иногда обедала с Каррианной. Потом она возвращалась к Сайласу. Они разговаривали, но о том, как он проводит свое время, он не сказал ей ни слова. У Беллис было такое ощущение, что он полон всяких тайных замыслов. Несколько раз они занимались любовью.

После второй ночи Сайлас исчез. Беллис была этому рада. Она за эти дни совсем забросила книги Иоганнеса, а теперь вернулась к изложенной в них непонятной науке.

Сайласа не было три дня.

Беллис превратилась в исследовательницу.

Наконец она оказалась в самых отдаленных уголках города. Она увидела обожженные храмы квартала Баск и его статуи-триптихи, стоящие на корпусах нескольких судов. В Ты-и-твой (этот квартал оказался вовсе не таким суровым и пугающим, как ей представлялось по рассказам, и был, по сути дела, разросшимся, шумным рынком) она увидела сумасшедший дом Армады — массивное сооружение, возвышавшееся над палубой парохода. Беллис показалось, что его разместили рядом с Заколдованным кварталом не без злого умысла.

Между Дворняжником и Баском находилось несколько судов, принадлежащих Саргановым водам и отделенных от основной части квартала по какому-то капризу истории. Там Беллис нашла Лицей. Его мастерские и классы неустойчиво нависая над бортами кораблей, напоминали поселок, расположенный террасами на склоне горы.

В Армаде имелись все те же институты, что и в обычном наземном городе с его системой образования, политикой и религией, только функционировали они жестче и эффективнее. И хотя ученые города были непохожи на своих коллег, обитающих на земле, и выглядели скорее как мошенники и пираты, а не доктора наук, это не отражалось на их профессиональных качествах. В каждом квартале была своя полиция — от облаченных в форму надзирателей Баска до стражников Саргановых вод, которых внешне отличали одни лишь ленты: знак не только служебной принадлежности, но и преданности властям. Законы разнились в зависимости от квартала. В Дворняжнике существовал суд и арбитраж, тогда как неписаный, насильственный, пиратский порядок в Саргановых водах поддерживался с помощью кнута.

Армада была языческим светским городом, и ее запущенные капища вызывали у граждан не больше почтения, чем пекарни. В городе были храмы обожествленного Крума, храмы луны и ее дочерей, которых благодарили за приливы, святилища морских богов.

Беллис случалось заблудиться в скитаниях по городу, и тогда, чтобы сориентироваться, ей достаточно было поднять голову и среди аэростатов, причаленных к мачтам, найти «Высокомерие», величественно парящее над «Гранд-Остом». Это был маяк, по которому она находила путь к дому.

В центральной части города располагались плоты — деревянные плавучие платформы, сбитые в четырехугольник со сторонами в несколько десятков ярдов. На них ютились нелепые домишки. Были в Армаде тонкие, как игла, субмарины, покачивавшиеся на привязи между баркентинами, и корабли-колесницы, пронизанные норами — обиталищами хотчи. Всевозможные развалюхи теснились на палубах, опасно громоздились на десятках крохотных суденышек в бедняцких кварталах. Были здесь театры, тюрьмы и заброшенные суда.

Поднимая глаза к горизонту, Беллис наблюдала непонятные явления в море — буруны, кильватерные волны, возникающие без каких-либо видимых причин. Обычно их вызывал ветер или перемена погоды, но иногда Беллис мельком видела стаю морских свиней, или плезиозавра, или шею морского змея, или спину большого и быстрого животного, неизвестного ей. Жизнь бурлила под городом и вокруг него.

Беллис видела, как возвращаются по вечерам рыбацкие лодки. Иногда появлялись и причаливали в гаванях Базилио и Ежовый хребет пиратские корабли, эти двигатели армадской экономики, неизвестно как находившие путь домой.

Армада была полна ростральных фигур. Они торчали в самых невероятных местах, вычурные и не замечаемые обитателями — так жители Нью-Кробюзона не замечали резных дверных молотков. Идя между плотными рядами кирпичных домиков, в конце прохода можно было столкнуться лицом к лицу с великолепной, траченной временем фигурой женщины: изъеденный плесенью нагрудник, рассеянно смотрящие глаза с облупившейся краской. Женщина, словно призрак, висела в воздухе под бушпритом корабля, который торчал над палубой соседа, указывая на проулок.

Они были повсюду. Выдры, драко, рыбы, воины, женщины. Больше всего — женщин. Беллис питала ненависть к этим пустоглазым, пышногрудым фигурам, монотонно раскачивающимся на волнах, наводняющим город, как самые обыкновенные призраки.

Беллис прочла «Эссе о животных», но тайный проект Армады оставался ей неведом.

Она спрашивала себя, куда девался Сайлас и чем он занимается. Не то чтобы она расстраивалась или злилась на него, просто его отсутствие вызывало любопытство и некоторое разочарование. Ведь в конечном счете, другого кандидата в союзники у нее не было.

Он вернулся вечером пятого лунуария.

Беллис впустила его, не прикоснувшись к нему, как и он — к ней.

Выглядел он усталым и подавленным: пыльная одежда, всклокоченные волосы. Он сел на стул и закрыл лицо руками, бормоча что-то неразборчивое, какие-то приветствия. Беллис приготовила ему чай. Она ждала, что Сайлас заговорит, но тот все молчал, и тогда она вернулась к своей сигарке и книге.

Она успела покрыть заметками еще несколько страниц, прежде чем он что-то сказал.

— Беллис, Беллис. — Он потер глаза и посмотрел на нее. — Я должен сказать тебе кое-что. Я должен сообщить тебе правду. Я кое-что от тебя утаил.

Кивнув, она повернулась к нему — с закрытыми глазами.

— Давай-ка… порассуждаем, — медленно произнес он. — Город движется на юг. «Сорго»… Ты знаешь, зачем он здесь? «Сорго» и другие установки — которые, видимо, инспектировала «Терпсихория» — добывают топливо со дна моря.

Сайлас широко развел руками, намекая на масштаб этих работ.

— Под землей есть залежи нефти, горного молока и ртути. Ты видела шнекобуры, с помощью которых эти ископаемые добываются на земле. Так вот, геоэмпаты и прочие вроде них обнаружили огромные залежи этих веществ на морском дне. Залежи нефти есть под южным Салкрикалтором. Вот почему там были установлены и работали вот уже тридцать лет «Маникин», «Гипермусорщик» и «Сорго». Опоры «Маникина» и «Гипермусорщика» стоят на дне, на глубине четыреста футов. Но вот «Сорго»… «Сорго» устроено по-другому. — Говорил он так, словно получал какое-то извращенное удовольствие от своих слов. — Так вот, кто-то в Армаде узнал, чем занимаются на этой установке. «Сорго» покоится на двух металлических погружных каркасах. «Сорго» не прикреплено ко дну. Это глубоководная установка, она может двигаться… Можно наращивать буровой ствол и уходить на такие глубины, что Джаббер только диву будет даваться. На многие мили. Ведь нефть и минералы есть не везде. Поэтому-то мы так долго и стояли на одном месте. Армада располагалась над залежами, до которых могло добраться «Сорго», и мы не могли двинуться с места, пока она не набрала запасов, достаточных для запланированного перехода.