Конечно, поводы для подарков иногда бывают далеко не идеальными. Например, некоторые родители покупают детям подарки, поскольку испытывают чувство вины, не проводя с ними достаточно времени. Подарков может быть слишком много. Мы не хотим заваливать детские комнаты игрушками, особенно когда они и без того переполнены[173].

Я говорю о другом: давая детям что-либо, мы не должны обставлять это никакими условиями. Подарок никогда не должен вручаться в качестве стимула хорошего поведения, высоких оценок или чего-нибудь еще. Однажды я купил билеты в местный детский театр на спектакль по книге «Волшебник страны Оз», от которой моя дочь была в восторге. За день до спектакля она устроила по какому-то поводу истерику, и мне пришлось подавить порыв пригрозить ей, что она не пойдет на спектакль, если не станет лучше себя вести. Я напомнил себе, что, поддавшись этому искушению, использовал бы поход в театр в качестве инструмента контроля, а не как выражение любви. Нельзя одновременно делать и то и другое.

Детей можно избаловать чрезмерными подарками. Но невозможно избаловать избытком безусловной любви. Как выразился один автор, проблема с детьми, которых мы назвали бы испорченными, состоит в том, что они «получают слишком много того, что хотят, и слишком мало того, что им нужно»[174]. Давайте им любовь (то, что им нужно) без ограничений, оговорок и предлогов. Уделяйте им столько внимания, сколько можете, независимо от настроения или обстоятельств. Дайте им знать — вы рады быть с ними, и они важны вам, что бы ни произошло. Такая позиция, как мы говорили, разительно отличается от похвалы, которую ребенок получает только в ответ на определенное поведение.

Это вовсе не значит, что наши чувства к детям должны всегда оставаться неизменными и единообразными. Да и как это возможно? Дети радуют нас, выводят из себя, озадачивают. Вызывают у нас слезы просто потому, что они такие очаровательные, беззащитные или вдруг становятся совсем взрослыми. Иногда заставляют плакать от бессилия. С ними мы можем даже испытывать два противоположных чувства одновременно. И многое из того, что мы чувствуем, отражается на нашем лице и в голосе. Мы не всегда будем довольны, и они это узнают. Вот почему так важно стремиться сообщить детям всеми доступными способами, что наше принятие для них — данность, незыблемая основа, не зависящая от преходящих настроений и от того, что они сегодня натворили. Вместе с тем я не говорю, что вы не можете гордиться достижениями ребенка. Как ни странно, безусловные родители точно так же гордятся отпрыском, когда он не добивается успеха. Я никак не мог постичь этот парадокс, пока не появились собственные дети, но мне до сих пор трудно его объяснить. Вы можете восторгаться, когда ваш ребенок делает что-то замечательное, но, опять же, стараясь не наводить на мысль, будто ваша любовь зависит от таких свершений. Если удастся пройти по этой тонкой линии, у ваших детей будет меньше шансов вырасти с чувством, что они чего-то заслуживают, только когда им все удается. Они научатся переживать неудачи без горького вывода, будто сами ничего не стоят.

Наиболее деструктивная форма похвалы — направленная на закрепление поведения. Если нам советуют «выбрать момент, когда ребенок хорошо себя ведет» (читай: слушается), а затем бросить ему вербальную косточку, — это и есть предумышленная попытка манипулировать им с помощью условной любви. Но если похвала — просто спонтанная реакция восторга на поступок малыша, а не попытка «подкрепить» определенное поведение?[175]

С точки зрения наших мотивов это, несомненно, большой шаг вперед. Но повторю: важно не то, какое сообщение вы послали — и даже не его мотив. Главное, как это воспринял ребенок. Самое поразительное в положительной оценке не то, что она положительная. (Если бы это было так, единственной реальной альтернативой похвале была бы критика.) Нет, самое удивительное — то, что это оценка. Почему мы чувствуем необходимость подвергать оценке действия наших детей, превращая их в «работу», которая, если им повезет, будет признана «хорошей»? Если взглянуть с этой стороны, становится ясно: мы должны найти другой, безоценочный способ выражать свое положительное отношение.

Хорошая новость: чтобы поощрить ребенка, совсем необязательно его оценивать. Популярность похвалы отчасти опирается на неумение отличать друг от друга эти две концепции. Просто обратить внимание на то, что делает ребенок, проявить интерес к его деятельности — тоже один из видов поощрения. В сущности, это даже важнее, чем то, что мы скажем, когда малыш сделает что-то замечательное. Когда в отношениях присутствуют безусловная любовь и искреннее воодушевление, слово «Молодец!» не нужно; когда их нет, «Молодец!» не поможет.

Но если вам интересно, что еще можно сказать, есть несколько возможностей, согласующихся с концепцией безусловного воспитания. (См. таблицу примеров ниже.) Один из вариантов — не говорить вообще ничего. Некоторые настаивают, что мы должны хвалить детей, когда они делают что-то позитивное, поскольку втайне или бессознательно считают, что добрый поступок был случайным. Если дети по своей природе плохи, им нужно создать искусственный повод быть хорошими (словесное вознаграждение), в противном случае нужное поведение никогда не повторится. Но если подобное циничное предположение не обосновано, в похвале просто нет необходимости.

Поначалу вам будет странно ничего не произносить, если до этого привыкли сыпать оценочными высказываниями («Как хорошо ты рисуешь!», «Как хорошо ты пьешь!», «Как хорошо ты пускаешь слюнки!»). Может показаться, будто вы не поддерживаете ребенка. Но, наблюдая за многими родителями, в том числе за собой, я убедился, что похвала нужна не столько детям, которые хотят ее услышать, сколько взрослым, жаждущим ее озвучить. И если это так, нам нужно переосмыслить свои действия.

Если нам кажется уместным что-нибудь сказать, можно просто отметить то, что видим, и позволить ребенку самому решить, какие чувства у него это вызывает (а не указывать, что он должен чувствовать). Простое безоценочное высказывание дает малышу понять, что вы обратили внимание на его деятельность. Оно также позволяет ему гордиться содеянным. Когда моя дочь на втором году наконец смогла самостоятельно подняться по лестнице, я, конечно, был вне себя от счастья, но не чувствовал необходимости подвергать ее действия оценке. Я просто сказал: «Ты это сделала», — чтобы она знала: я видел, и мне не все равно, и чтобы она могла гордиться собой.