— Не понимаю… Простите, мне надо идти… — пока не выхожу из образа невинной овечки, подспудно рассчитывая обойтись без крови, но Хохлов неожиданно хватает меня за папку с документами и дергает вместе с ней на себя.

— Куда? Отсасывать Васильеву? А я чем хуже? Как ты шустро один этап проскочила! Хитрая сучка, а? Но ты зря думаешь, что надолго там задержишься, поняла? Как только Васильев остынет, сразу пнет под зад оттуда!

Так. Ну, пожалуй, хватит нежностей. Как-то перебор.

— А вы, наверно, по себе судите? Что, плохо сосали? Без выдумки? — смотрю прямо в глаза безумца, и нет. Ресничками не хлопаю. Пусть смотрит. Пусть знает, сука.

Как они мне все надоели, эти твари! Эти самцы, считающие, что работать могут только они. А женщины — это так, дырки для сосания и глотания. И все наши заслуги зависят лишь от глубины глотки. Тварь. Везде одни твари, даже здесь, в, типа, научной элите!

Мой Зубов, искренне не понимающий, чем я занимаюсь на работе, тем не менее, относится ко мне с большим уважением, чем этот высоколобый дурак.

— А ты сучка! — наконец, отмирает Хохлов, замахивается, и вот тут-то его и ждал бы крутой облом, потому что я не просто с Машей дружила все эти годы. Не каратистка, но вломить вполне способна. Но вмешивается сама судьба, в лице моего будущего мужа.

Зубов вваливается в кабинет без стука, с такой рожей, что ее одной хватило бы для того, чтоб кое у кого столбняк случился.

Видит картину маслом, рычит, и в следующее мгновение Хохлов летит в сторону, валится на шкаф, сбивая его на пол. Все это сопровождается таким грохотом, словно тут у нас случился апокалипсис местного значения.

— Катя, вышла! — разворачивается ко мне Зубов, и вид у него откровенно страшный. Естественно, я даже не думаю подчиняться. Оставлять их одних тут категорически не стоит, потому что не знаю, есть ли у Зубова лицензия на убийство, или как там у них эта фигня называется, но мне это все не нужно.

— Нет! Антон, пошли, ты мне нужен сейчас… — и, видя, что он не реагирует, применяю запрещенный прием, красиво плачу, — ах, я так испугалась… Ах, я сейчас упаду…

— Черт! Катя! — он моментально перестаёт обращать внимание на Хохлова, тем более, что тот, для разнообразия, проявляет фантазию и прикидывается мертвым, подхватывает меня на руки и выносит из кабинета, у дверей которого уже начинают собираться привлеченные шумом сотрудники центра, — пошли скорее, скорую тебе…

— Ах, Антон… Не надо, я просто… Просто немного испугалась… — в противовес своим словам, цепляюсь за обшлага пиджака Зубова, смотрю в его глаза, позволяю слезам течь по щекам, короче говоря, делаю все, чтоб отвлечь самца от желания самоутвердиться и убить соперника, и переключить на другую реакцию — заботу о самке.

— Скорую вызовите, — отрывисто говорит сотрудникам Зубов, трепетно прижимая меня к груди, — там переломы. И сотрясение мозга.

После этого он уносит меня прочь из здания, сажает в машину.

— В больницу поехали.

— Зубов, — я мгновенно оживаю, — какую больницу, с ума не сходи. Иди, решай вопрос с Хохловым, а я пойду во второй. Меня Васильев ждет с отчетом.

— Ты с ума сошла? Ты на ногах не стоишь?

— Стою. И вообще, как ты там оказался так быстро?

Выскакиваю из машины, наскоро поправляю одежду. Привожу в порядок лицо.

Зубов рассматривает меня со все возрастающим изумлением.

— Это че сейчас такое было?

— Я просто почувствовала себя лучше рядом с тобой, вот и все.

— А-а-а…

— Ты же знаешь, что для женщины важна защита?

— Ага…

— Ну вот. Ты меня защитил. Ты — мой защитник! — тянусь поцеловать, отвлечь от глупых мыслей. Мне и в самом деле надо работать. А ему и в самом деле надо ликвидировать последствия своего гнева.

— Ладно… — смягчается он, — ладно. Мы еще дома поговорим.

— Конечно…

Я убегаю в сторону второго корпуса, чувствуя спиной напряженный взгляд Зубова. Ну да, грубовато получилось… Но ничего. Все решим.

Про Хохлова я забываю мгновенно. Не он первый шовинистический мудак в моей жизни и, боюсь, что не последний.

Хотя, если слава про моего будущего мужа пройдет по научному сообществу, то, может, остальные мудаки будут прятать свои мерзкие сущности?

— Зубов, ты для чего там находишься?

Савин спокоен. Это нифига не приносит облегчения, конечно, но все же… Хоть не шипит по-змеиному, и на том спасибо.

— Осуществлять… — привычно прикидываюсь тупым солдафоном и собираюсь цитировать должностную инструкцию, но Савин не настроен сегодня играть.

— Заткнись.

— Есть.

— И прекрати мне здесь свои солдафонские замашки.

— Слушаюсь.

— Избиение сотрудника центра, одного из фигурантов… Зубов, ты мало в Африке просидел?

— Никак нет.

Савин долгих полминуты изучает мою каменную рожу, видно, желая отыскать там проблески интеллекта, не находит и вздыхает неожиданно понимающе.

— Вот всегда я говорил, один вред от баб… Любых… Отчет!

Подаю отчет, где кратко расписаны причины возмутительного инцидента, информация о котором, слава яйцам, никуда не пошла дальше кабинета отдела строения вещества. И кабинета Савина, естественно.

Как мне это удалось? Лучше не спрашивать. Скажу одно: дипломат во мне сдох в мучениях.

Тем более, что с Хохловым все оказалось не настолько печально. Сломана рука, да и только. Теряю хватку. Плохо.

Заявления никакого, естественно, он подавать не будет, хотя изначально хотел. Но потом перехотел.

Говорю же, дипломат я тот еще. Умею.

— Так… — Савин пробегает взглядом по написанному, — ясно. Еще что-то будет? Помимо этого бреда?

И чего сразу бред? Обидно прям! Да я полночи сочинял! Вторые.

А первые полночи Клубничку трахал. В туалете, да. Потому что в комнате спала наша дочь.

Мы ее вместе забрали из сада, я познакомился с воспитателем, кстати.

Нормальная, вроде, тетка. Я ее, естественно, все равно пробью по всем базам, как и вторую воспитательницу, и нянечку тоже. И заведующую садом, само собой. Конечно, сад специализированный, для детей сотрудников, но мало ли…

Нет уж. Лучше перебдеть.

После сада мы пошли покушать, в этот раз не пиццу, потому что Клубничка наотрез отказалась кормить ребенка пиццей чаще одного раза в месяц.

Нашли неподалеку другое заведение и там отлично посидели. Я пообщался с дочерью, обсудил с ней отличие динозавров хищных от динозавров травоядных, потом мы погуляли и поехали домой. На машине, потому что креслом я тоже озаботился.