– Можешь снять повязку.

Я, чуть помедлив, всё же стянула её с головы и удивлённо огляделась. Поле, трава, трибуны. Так…

– Мы на стадионе, – отметила я очевидное, – Айзек, почему мы на пустом стадионе?

– Это не просто стадион, – сказал Айзек, – Это «Уэмбли».

Я ещё раз огляделась. Да, точно, это был он. Просто я никогда не видела его под таким углом – на поле, а не с трибуны. Господи, какой он всё же огромный.

– Но что мы здесь делаем? – задала я резонный вопрос.

Айзек, глядя на меня своими тёмно-карими, почти чёрными глазами, сказал:

– Я решил, что должен сказать тебе это именно здесь.

– Сказать что? Айзек, что случилось?

Я начинала нервничать. Что происходило? Господи, он же не собирался делать мне предложение? Это слишком рано! Я не готова! Никаких коленей, колец и прочего! Господи, пожалуйста!

– Через месяц здесь пройдёт музыкальный фестиваль. Будет столько звёзд, что листа формата А4 не хватит, чтобы всех вместить. Сливки сливок. Их настолько много, что фестиваль растянется на три дня, – чуть помолчав, Айзек сказал, – И ты тоже в этом списке.

Что? Нет, простите, ЧТО?! Что он сейчас сказал?

– Я…я спою на этом стадионе? – выдохнула я едва слышно.

Дэвис широко улыбнулся:

– Да, ты споёшь здесь.

Я прижала пальцы к губам, не веря в происходящее. Айзек знал, как сильно я мечтала выступить именно на этом площадке. Это было тем самым желанием, которое я загадывала каждый год.

Айзек…он подарил мне мою мечту.

За секунду преодолев разделявшее нас расстояние, я обняла его за шею, буквально повисая на нём. Охнув, он тут же сомкнул свои руки на моей талии, чуть приподнимая меня в воздух.

– Спасибо. Спасибо тебе за это, – шептала я, даже не замечая, что плачу, – Спасибо, что делаешь это. Спасибо, что любишь меня.

– Не благодари, – также тихо ответил он мне, прижимая меня к себе, – Ты же знаешь – я всё для тебя сделаю.

– Как и я для тебя.

Чуть отстранившись, я встретилась взглядом с его горящими глазами. Кажется, весь месяц этот огонь ни на секунду не покидал их. Было невероятно приятно и даже гордо осознавать, что причиной тому была я. Как и он был причиной того, что я, кажется, совершенно забыла, что значит плакать. А также поняла одну простую вещь.

Я всегда окружала себя шумом, потому что ненавидела тишину. И за всей этой какофонией голосов и звуков не слышала самого главного. Лишь оставшись в этой самой тишине, поняла, что заглушала самое главное. Голос моего собственного сердца. Когда я осталась одна, намеренно разогнав всех, только он один не испугался ничего и остался. И мне стало ясно – моё сердце говорит именно его голосом.

Поэтому, приподнявшись на цыпочках, я коснулась его носа своим и шепнула:

– Я люблю тебя. Всегда буду любить.

И ни секунды не сомневалась в искренности своих слов.

Конец.