Отдадим должное американской пропагандистской машине — она прекрасно справлялась с этим предписанием. Постепенно, но в умы многих советских людей внесли мысль в первую очередь о преступности войны в Афганистане. Без анализа, фактов, на одних слухах и эмоциях — но о ее преступности. На Съезде народных депутатов даже такой борец за права человека, как А. Сахаров, попавшись на эту удочку, говорил о фактах, услышанных в передачах западного радио, места которым не было за все девять лет пребывания наших войск на территории Афганистана — о якобы каких-то расстрелах попавших в плен наших солдат. Ни одного случая так и не было названо, а мы еще раз имеем возможность обратиться к указанию в «Голосе Америки»: «Все, что бы ни говорилось, не будет иметь немедленного воздействия, однако постепенно в сознании советских граждан…»

«МУСУЛЬМАНСКИЙ» БАТАЛЬОН — СОВЕТСКИЕ КАМИКАДЗЕ. — ДЕВОЧЕК ОСТАВЛЯЕМ ВАМ. — НАЙТИ КОМАНДИРА.

2 мая 1979 года. Туркестанский военный округ.

В мае в Узбекистане уже достаточно жарко, и, если у человека есть возможность выйти из душного помещения на улицу, в тень, поближе к арыку или фонтану, никто не стесняет себя в этом желании. Дом — он от дождя и от снега, а вообще-то крыша закрывает небо, стены забирают простор. А за столиком под плакучей ивой или чинарой, с пиалой горячего зеленого чая, лагманом и лепешкой, послушать друга, просто соседа, воду в арыке, неземную восточную мелодию, свою душу — вот счастье. А зачем суета? Какая может быть суета у подножия гор? Вот они — воистину великие и вечные, все остальное пройдет, уплывет, убежит. Поэтому сиди, человек, пей чай. Говори, о чем говорится. Не говорится — просто сиди. Вспоминай о прошлом, думай о будущем.

Полковник Василий Васильевич Колесов[20]приехал в Туркестанский военный округ после нескольких лет разлуки с ним. Когда-то он начинал свою офицерскую службу на Дальнем Востоке в только что образованных и еще потому не совсем понятных, но тем не менее обещающих быть интересными и перспективными частях спецназа. Прошел все должности, какие только можно пройти строевому офицеру, а здесь, в Туркестанском, командовал уже бригадой.

Должность комбрига — это только звучит загадочно, красиво, даже романтично, будто из времен гражданской войны. Только знать бы любителям словесности, что время навязало, навесило на командира бригады и такие заботы, как ведение подсобного хозяйства, самострой — от парков для техники до жилья офицерам, обязательное выделение солдат для нужд города: перенести, вырыть или закопать, очистить, засыпать. Где мы только не видели чернорабочих в солдатской форме в то время!

Словом, куры, поросята, картошка, цемент, трубы, вода лежали на плечах вместе с подполковничьими погонами инервы трепали ничуть не меньше, чем боевая подготовка. Поплакаться бы кому, да и на это просто нет времени. А если бы и было, то при подчиненных нельзя, а при начальстве не положено. Семью тоже поберечь хочется. Так что определенная замкнутость офицеров — просто от привычки тащить свой воз проблем самому.

Тяжко было, однако сейчас, когда позади уже два года работы в ГРУ,[21]то время казалось теперь самым насыщенным и интересным. Как всегда: что имеем — не храним, потерявши — плачем. И ладно бы только ему одному такдумалось, но ведь грустила по Востоку и семья. А младшая дочь — та вообще каждый ужин, обед и завтрак начинала с воспоминаний о восточных базарах. И совершенным счастьем были посылочки от бывшего подчиненного Хабиба Таджибаевича Халбаева с корейский морковкой, капустой, приправами к плову, дольками сушеной дыни, редькой, которую все почему-то называли маргеланским салом. Закатывался пир и негласно объявлялся праздник ностальгии по Ташкенту, тамошним друзьям, по тому времени.

И когда начальник ГРУ предложил Василию Васильевичу слетать в командировку в Туркестанский округ, Колесов, видимо, так откровенно обрадовался и улыбнулся, что генерал армии предупредительно поднял вверх палец и сразу предупредил:

— Но задача сложная. — Ивашутин перевернул листок календаря и рядом с цифрой «3» поставил аккуратную галочку: — Уже с завтрашнего дня, то есть с третьего мая, приступить к формированию батальона.

— Для?.. — видя, что начальник замолчал, и выдержав тактичную паузу, попытался ухватить направление своей деятельности в округе Колесов. Формировать новый батальон — здесь неделей не отделаешься. Да еще наверняка батальон какой-нибудь новой структуры, на обычный есть целый штаб округа.

— Скажем так: вам надлежит в течение месяца сформировать специальный батальон по совершенно новой штатной структуре. И главная особенность на первом этапе — он должен полностью состоять из личного состава трех национальностей: таджиков, туркменов и узбеков.

— Но это получится что-то вроде «мусульманского» батальона.

— Вы правы, нам нужен именно «мусульманский» батальон. Штаты, программу его подготовки мы пошлем следом. Полномочия в подборе людей — самые неограниченные, можете брать к себе любого, кто подойдет. Телеграмму на этот счет в округ мы уже дали. Рассчитывайте, что помогут вам и из других округов. Единственное — все солдаты и офицеры обязаны пройти через отделы.

«Это уже серьезно», — забыл про базары Колесов.

С третьего мая он, прилетев в Ташкент, стал с завистью думать о людях, которые могут выйти из душных помещений, посидеть у арыка с пиалой. Сам же от темна до темна изучал личные дела офицеров, а когда чувствовал, что в глазах начинает рябить, что прочитанное уже не воспринимается, уезжал в свою бывшую бригаду, куда потоком шли кандидаты в «мусульманский» батальон. Там уже рождались и крутились вокруг всего этого самые необыкновенные слухи и домыслы, а когда пришел приказ выселить в пользу «мусульман» из казарм в палатки спецназовцев — спецназовцев, выше которых, казалось, никого уже нет! — все стали сходиться на одном: готовятся советские камикадзе.

— Скоро бары построят, обещали даже девочек иногда привозить, — поддерживали свой имидж сами ничего не знающие кандидаты.

Но слишком любопытных и разговорчивых особый отдел тут же отправлял по старым местам службы. Колесов же отсеивал тех, кто прослужил более полутора лет и больше думал о дембеле, чем о службе, кто не имел спортивных разрядов, не состоял в комсомоле. Оставленных вновь просеивал и оставлял уже тех, кто имел несколько спортивных разрядов (не по шашкам и шахматам, естественно), кто умел прыгать с парашютом, хорошо говорил по-русски, не имел родственников за границей и тому подобное. Выбирать было из кого, а когда подослали программу подготовки батальона, Колесов немного определился в главном: для чего. Среди тестов, которые предлагались солдатам уже на первых занятиях, прослеживалась, или, как пишут в газетах, проходила красной нитью, мысль о возможных ранениях и даже гибели во время боевых действий.