уперев ладони в бедра, чтобы полюбоваться своей работой. Ты побежала в дом и вскоре вышла оттуда, триумфально неся маленькую привядшую морковку и две огромных изюмины.

– Вы обе, наверное, промерзли до костей, – заметила я. Снегопад стал реже, теперь на землю опускались только отдельные хлопья. – Пойдемте, я приготовлю тосты с фасолью.

* * *

Позже, пока ты возилась с мягкими игрушками в своей комнате, мы с Дафной сидели с чаем у камина, ее пальцы все еще были красными от холода. Она вытянула ноги вдоль дивана, положив ступни мне на колени.

Я напряглась, смущенная ее фамильярностью. Дафна, однако, оставалась совершенно невозмутима.

– Подтяни ноги сюда, – посоветовала она, постучав пальцами ноги по моей лодыжке. Я заколебалась, однако подобрала ноги так, что мои ступни уперлись в ее бедро. – Видишь? Так теплее, правда?

Я улыбнулась в ответ. Это действительно было правдой. Точно так же я могла бы сидеть вместе с сестрой, будь у меня сестра. Совершенно естественно. Мне не нужно было испытывать из-за этого неловкость. Я расслабилась, улыбаясь Дафне поверх края кружки.

Мы были знакомы с Дафной меньше двух месяцев, но она без труда вписалась в нашу жизнь. И теперь между нами царила полная гармония. Мы могли сидеть в дружеской тишине, не испытывая потребности ничего говорить. Казалось, каждая из нас знала, что думает или чувствует другая, и поступала соответственно. Я вдруг поняла, что она никогда не раздражала меня. Она была интересной, умной, независимой и веселой. Она была доброй и заботливой, играла с тобой, вязала наряды для твоих мягких игрушек и кукол, приносила тебе небольшие подарки, например твой любимый бисквитный торт или еловые шишки, которые она опрыскивала серебристой краской и расставляла на подоконнике. Она часами сидела за швейной машинкой, чтобы сшить тебе одежду. На прошлой неделе она пришла с монстерой в горшке – та была настолько огромной, что, когда Дафна проносила ее в дверь, растение заслоняло ее лицо. Теперь оно стояло в углу у камина. У меня не хватило духу сказать ей, что у меня ужасные отношения с растениями – они у меня почти всегда погибали.

– У тебя есть сестры? – спросила я, забыв о нашем правиле «не задавать вопросов». Я почувствовала, как Дафна напряглась, но, к моему удивлению, она просто покачала головой.

– Нет.

– У меня тоже. А твои родители?

Дафна потягивала свой чай. Огонь потрескивал в очаге. Я знала о ней немного: она выросла на юге Лондона, не так далеко от того места, где я жила со своими родителями, но их семья переехала, когда Дафне было одиннадцать лет. С тех пор, по ее словам, она жила «то тут, то там».

Дафна снова покачала головой.

– Это длинная и скучная история. Я – черная овца в своей семье. Знаешь, как это бывает?

Я не знала, но все равно кивнула.

Она отвернулась от меня, ничего больше не говоря, просто глядя в огонь; ее глаза были огромными и печальными. Спустя несколько минут снова перевела взгляд на меня – в выражении ее лица что-то изменилось.

– Я всегда была замкнутой. В других местах, где я останавливалась, с другими людьми, с которыми делила жилье, я держалась на расстоянии. Но ты… – Взгляд ее был мягким и задумчивым. – Ты единственный человек, с которым я позволила себе сблизиться, Роуз. За очень-очень долгое время. Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть об этом.

Я почувствовала, что краснею.

– Конечно, не заставлю. Но можно спросить – почему я?

– Не знаю. Я чувствую, что мы очень похожи.

Она была права. Я тоже это чувствовала: обе самодостаточные, решительно настроенные на то, чтобы быть сильными, но в то же время тяжело раненые. Она была первым человеком, с которым я позволила себе сблизиться с тех пор, как сбежала той ужасной ночью три года назад. И у меня складывалось впечатление, что с Дафной произошло то же самое.

Будучи единственным ребенком, я никогда не знала, каково это – иметь брата или сестру, но мне всегда представлялось, что это очень похоже на ту душевную близость, которую я в этот момент чувствовала к Дафне. Я взглянула на нее, и наши глаза встретились. Внутри у меня зародился трепет. Я чувствовала к ней нечто большее, чем сестринская привязанность, я знала это. Чем больше я узнавала ее, тем глубже становились мои чувства. Я почувствовала, как к моим щекам приливает жар от одной мысли, что Дафна может об этом догадаться.

Она улыбнулась мне.

– И еще… Лолли. Мы втроем – как семья, о которой я всегда мечтала.

– Я тоже, – отозвалась я, не в силах скрыть эмоции в голосе.

Мы застенчиво улыбнулись друг другу, и она взяла меня за руку, нежно сжав мои пальцы. В тот момент я поняла, что ради нее готова на все. Я хотела заботиться о ней и защищать ее. Я никогда не испытывала таких чувств ни к кому другому, кроме тебя и, может быть, Одри. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что влюбилась.

Потом ты ворвалась в комнату с полуодетой Барби и бросила ее на колени Дафне.

– Я не могу, – пожаловалась ты. А Дафна засмеялась, посадила тебя к себе на колени и стала одевать твою куклу.

Это был невероятно хороший день. Мы втроем сидели на диване и радовались, наслаждаясь ощущением безопасности; в камине пылал огонь, а снаружи тихо падал снег.

Я бы хотела, чтобы все осталось так. Очень хотела.

Часть III

29

Тео

В четверг утром Тео неожиданно оказывается один в отцовском кабинете и понимает, что нельзя упустить представившуюся возможность.

Возможность устроить обыск.

Раньше Тео никогда не занимался подобным. Это совершенно не в его натуре. Он никогда не просматривал телефон Джен и не пытался взломать ее электронную почту, как это делали некоторые его приятели со своими парами. Взаимное доверие очень важно для него. И он знает, что Джен чувствует то же самое.

«Мой отец – потенциальный извращенец, который что-то скрывает», – говорит он себе, пытаясь успокоить свою совесть.

Тео не планировал идти к отцу сегодня, особенно после вчерашнего визита к Ларри, но его грызло чувство вины за их ссору. Хотя минувшей ночью он почти не спал, в нем боролись ярость и разочарование, и ни то, ни другое никак не могло взять верх – но чувство вины все же нашло способ проскользнуть, как кусочек скорлупы, упавший в миску при разбивании яйца.

Джен понимающе улыбнулась