Она сбилась с шага, оглушенная тяжестью лет и величия, окружавших ее, и тут же увидела свое отражение в одном из бесценных осколков. Вся ее бравада улетучилась в единое мгновение. Что же она натворила? Что делала здесь? Капризная, скучающая девчонка, едва не врезавшаяся в одну из Красок Зари, греми по ним колокола!

Стеклянные витражи за прошедшие эпохи оплыли подобно медовым сотам, но картины на них еще можно было различить, если обладать воображением импрессиониста. На самых огромных – пара сверкающих белых фигур: брат и сестра, муж и жена. Отец с безглазой головой, увенчанной плавником, и телом, сияющим, будто золотое солнце. И схожая с ним женщина, надвинувшая красную корону на самые брови. Черепаха, из панциря которой рос лес, плывущая по стилизованному морю. По обе стороны от пары вели хоровод хрустальные огни, зеркально повторяемые лучами света, исходившими из-под ребер отца пары.

Следующий фрагмент изображал нескольких синекожих желтовласых женщин, держащих в руках цветы, напоминавшие лед айсберга. Женщины стояли, склонив головы, у подножия огромного кургана, – должно быть, витраж представлял похороны Анвита и его дочерей – морозных дев, в честь которых и была названа та самая Башня Дев. Тяга к древним знаниям заглушила в Пурити всякое чувство стыда, и вскоре она уже блуждала от одной панели к другой, стараясь сохранить в памяти каждую деталь Красок Зари.

Впереди девушка увидела изображения, отличавшиеся от прочих, и чем дальше, тем более абстрактными они становились – было ли так и задумано, или же эти фрагменты были древнее, а потому и более примитивными и более оплывшими, чем остальные? Пурити обратила внимание на рисунок, напоминающий золотого кита, пронзенного копьями, – во всяком случае, ей так показалось, – и узор их напоминал расположение лучей света, исходивших от фигур на самом огромном витраже. Карманные часы, болтающиеся над грязной чашкой. Изгиб живота беременной женщины. Девственный лес; кусочек стекла, напоминающий скалу, окруженный красной дугой; туфелька на высоком каблуке над семью заходящими солнцами; женщина, сплетенная из змей; стена из кулаков; залитое кровью поле битвы; печальное дитя. Понизу каждой из стеклянных панелей бежали рядки разноцветных полос, по всей видимости содержащие некий шифр. Но больше ничего понять Пурити не удалось.

Зачем она спустилась сюда? Клу подвергла пересмотру свои мотивы: тоска была только оправданием, ведь размеры Купола предоставляли заскучавшей, избалованной девчонке достаточно пространства, чтобы путешествовать и исследовать его целыми годами. Так почему она выбрала именно это место? Пурити не была уверена, что сама знает ответ: ее соблазнял риск проникновения на верхние этажи Пти-Малайзон или же за ее выходкой стояло нечто большее? Быть может, что-то или кто-то заманил ее сюда? Почему добраться до внутренних покоев оказалось столь просто? И почему она стала задаваться этими вопросами только сейчас, а не раньше?

«Быть может, никто и не вел меня, – подумала Пурити, глядя на пол под Красками Зари, – но никаких сомнений нет в том, что кто-то оставил здесь этот молот. Прямо там, где я его обязательно найду».

У подножия одной из опор лежал стальной молоток.

«Полагаю, все вопросы о возможности совпадений теперь отпадают», – заключила девушка.

Зачем кто-то вздумал оставить молот в одном плевке от хрупкого наследия древних веков? И кем был этот «кто-то»? Эти вопросы просто кричали, требуя ответа. Была ли Пурити всего лишь пешкой в чьей-то игре или просто обладала талантом попадать в неприятности? Или же к происходящему был как-то причастен Убийца?

«Что ж, теперь у меня есть только один способ это выяснить, верно?»

Она вновь вспомнила о Мертвом Парне, научившем ее вскрывать замки, о брате, позволившем занять его место на турнире, и об отце, втайне поощрявшем ее тягу к независимости. Быть может, сейчас она пыталась Отбросить прочь всю свою прошлую жизнь… но в то же время, может быть, стояла на пороге подлинного наследия – права выбора.

Пурити могла бы прямо сейчас развернуться и уползти обратно в свою комнату. Девушка была уверена, что если покинет покои князя сию же минуту, то избежит любых последствий сегодняшнего непрошеного вторжения. Нини и Ноно не представляли никакой опасности, хоть и застали ее там, где находиться не полагалось. Но что ждало Клу по возвращении? Жизнь заточенного в клетке соловья, ненавидящего петь. Пустопорожняя болтовня и стервозные подруги. Тюрьма.

Если вспомнить о возможности подобного будущего, выбор становился очевидным. Она могла остаться ребенком или же все изменить и принять последствия своих деяний как взрослая женщина. Что бы ни произошло, оно должно было разрушить бесконечную рутину, состоящую из бутербродов с хладогурцом и вошедших в норму убийств.

Девушка посмотрела на одну из Красок Зари, висевших перед ней. Витраж – переплетение истории и волшебства – мерцал в лучах вездесущего света. Свою жизнь и плен видела Пурити на этих древних чужеродных панелях. Круг Невоспетых вырос на истории, которая не принадлежала человечеству, и подчинил себе так нуждавшийся в том город, населенный теперь Третьими людьми. Это было сделано ради всех паломников, искавших Смерть, чтобы шестеренки мультиверсума продолжали вращаться, порождая жизни снова и снова. Яркие разноцветные витражи были священными и незаменимыми, а возможно, даже и волшебными; они служили символом всего того, что препятствовало свободе Пурити, что расписывало ее мир красками строгих устоев, долга и кровопролития. К черту правила, только одно помогло ей зайти так далеко: она сама не знала, что в итоге найдет.

Повинуясь все тем же безрассудным мотивам, что привели ее сюда, Пурити подняла с пола тяжелый молоток и, прошептав извинения, обращенные к своему отцу, занесла оружие над головой, намереваясь нанести удар, которому предстояло разбить на осколки целую эпоху.

Тея Филопатор возлежала на диване, наблюдая за тем, как солнца поднимаются над крышами домов, превращая канал в ленту голубого стекла. Купер и Марвин, наверное, уже покинули Покабогат и были на полпути к вечно пылающим башням, где обустроил свое логово «Отток», – культисты знали не меньше тайных проходов, чем Эшер. Проходов, которые вскоре понадобятся и самой Тее, стоит только Лалловё Тьюи узнать, что она отпустила Купера на волю.

Леди не лгала, когда говорила о сером человеке: она и в самом деле скорее бы вырвала себе глаза, чем предала его доверие. Была лишь одна проблема, которая регулярно портила ей жизнь, – всякий раз, когда Тея выдирала ненавистные гляделки, те отрастали снова..

«Изида, какая же все-таки ирония! – Она затрясла головой в беззвучном смехе, разбрасывая по плечам кудри, способные отравить даже титана. – Изида, ты оказалась всего лишь подделкой, а твой аватар, твоя одноразовая игрушка восстала из мертвых и будет пребывать до самого конца вечности».

Дверь, выбитая Эшером, с грохотом рухнула на пол. Тея же взяла с подноса конфетку, бросила ее в рот и с несокрушимым самообладанием встретила полный ярости взгляд серого великана. Она меланхолично жевала лакомство, наблюдая, как тот кипит, и давая ему время справиться с вошедшей в легенды гневливостью. Когда не уверена, что в точности стоит предпринять, просто играй на сильных сторонах мужчин, пока те не обратятся в их слабость.