По тому, как блестели глаза Августы, было нетрудно догадаться о том, насколько сильно ею овладело желание. Александр нес ее медленно, бережно, совершенно не чувствуя тяжести, а чувствуя только тепло тела Августы и биение ее сердца. По дороге они успели несколько раз поцеловаться.

Александр хотел опустить Августу на диван, но она мягко спрыгнула с его рук на пол. Одним неуловимым движением, грациозно изогнувшись, она избавилась от своего платья, под которым ничего не было, и помогла раздеться Александру. Несколько пуговиц отлетели в сторону, но на них никто не обратил внимания.

Улегшись на спину, Августа потянула Александра на себя и начала страстно целовать его в губы, одновременно лаская руками и урывками шепча какие-то нежности. Александр не оставался в долгу. Когда Августа закрыла глаза, а шепот ее сменился тихими, протяжными стонами, Александр спустился к ее задорно набухшим грудям и начал полизывать отвердевшие от возбуждения соски.

– Не торопись, – севшим от возбуждения голосом попросила Августа. – Хочу долго-долго…

Ощутив трепет ее тела, Александр преисполнился такой пронзительной нежности, что на несколько секунд замер в оцепенении, не в силах двинуться. «Милая, милая, люблю, люблю, люблю!» – стучало сердце, и биение его радостным эхом отзывалось в голове. Он ухватил губами розовый сосок Августы и слегка потянул, наслаждаясь и даря наслаждение. От бархатистой кожи Августы веяло таким чувственным соблазном, что естество Александра напряглось до боли. Он застонал, и, словно отзываясь на его стон, Августа выгнула спину, давая возможность руке Александра скользнуть под нее…

Если бы кто-то попросил Александра охарактеризовать происходящее одним-единственным словом, Александр бы, не долго думая, остановился на слове «восторг». Это действительно был один сплошной восторг, самый восторженный восторг на свете, восторг чистой воды и ничего, кроме восторга…

Александр спустился еще ниже и осторожно коснулся языком совершенного по форме пупка. Августа всхлипнула, запустила обе руки ему в волосы и начала жадно их теребить. Александр расценил это как просьбу немного ускориться, и его язык пустился в нежное путешествие по животу Августы, постепенно спускаясь все ниже… Возбуждение не просто усиливалось, оно бушевало внутри его, клокотало, пульсировало… Августа была настолько возбуждена происходящим, что разрядка ее длилась целую вечность. Очередная волна накатывала сразу же следом за предыдущей, и конца им не было…

– Какая щедрая порция счастья! – восхищенно прошептала-простонала Августа, восстановив дыхание и обретя дар речи.

Александр нежно поцеловал ее в висок, на котором пульсировал набухший синевой сосудик.

Восстанавливая силы, они долго лежали обнявшись. Едва не заснули, но, когда дрема уже была готова смежить веки, Александр испытал новый прилив возбуждения. Августа, почувствовав бедром, как напряглось и отвердело его естество, прижалась к Александру всем телом и похвалила:

– О, какой ты прыткий!

Александр немного помедлил, наслаждаясь объятьями Августы. Она судорожно вдохнула и легонько укусила его за ухо, намекая на то, что пора приступать к активным действиям. Александр тотчас же приступил, да так прытко (надо же похвалу оправдывать), что очень скоро Августа затрепетала, сбилась с дыхания и закатила глаза…

– Какой ты у меня нежный! – сказала она, когда они снова отдыхали в объятиях друг друга.

«У меня» сделало эту фразу стократ приятнее. Александру захотелось сказать в ответ что-то адекватное, но повторять дословно не хотелось, а другие слова как-то не приходили на ум. В голове было пусто, на душе – легко, а где-то там, в потаенных глубинах организма, кажется, снова просыпалось вожделение. Скоро стало ясно, что не «кажется», а в самом деле.

В десять минут восьмого Августа отправилась на кухню, варить кофе, а Александр собрал диван и пошел в душ.

– У нас есть полчаса, – сказала Августа, ставя поднос на стол.

Она снова была в своем синем халатике, короткие полы которого распахивались при каждом шаге, открывая соблазнительные матово-молочные бедра. Кончик пояска, которым был подвязан халатик, дразняще покачивался, манил, звал потянуть за него, чтобы узел на пояске развязался, а халат, переливчато струясь, сполз бы вниз…

Желание посетило Александра снова, но времени уже не оставалось. Его было не просто мало, а безжалостно мало, абсолютно мало, до обидного мало. Времени, можно сказать, вообще не было. Переставив чашки с подноса на стол, Августа сказала:

– Я тоже приму душ. Быстро-быстро.

Перед тем как выйти из комнаты, она взяла с подоконника пульт и включила висевший на стене телевизор, чтобы Александр не скучал в ее отсутствие. Милая, смешная Августа, разве можно скучать, когда тебе так хорошо. Можно только жалеть о том, что очень скоро придется прощаться, а завтра Александру надо возвращаться в Москву.

– …на Бородинской улице, в одной из квартир дома номер тринадцать, было обнаружено тело мужчины, убитого двумя выстрелами в упор, – бодро и напористо рассказывал молоденький диктор.

Диктор старательно копировал чью-то манеру подачи материала, но чью именно, Александр вспомнить не мог, да и не особенно-то старался. Просто отметил в уме «а кому-то парень подражает».

– Предположительно мужчина сам открыл дверь квартиры убийце и был застрелен на пороге двумя выстрелами в голову. Соседи ничего не слышали, предположительно преступник использовал глушитель. Предположительно преступник стрелял из пистолета Макарова.

Корреспондент явно любил слово «предположительно».

Александр осторожно сделал маленький глоток. Кофе, как и положено сваренному в джезве (кофеварки у Августы не было), обжигал.

– …обнаружены несколько паспортов на разные фамилии, в том числе и паспорт, принадлежавший известному бизнесмену Альберту Арандаренко, в настоящее время находящемуся в розыске…

Рука дрогнула, чашка дернулась, и почти весь кофе вылился на джинсы Александра. Джинсы были плотные, качественные, поэтому Александр не обжегся. Да если бы даже и обжегся, то ничего бы не заметил.

Арандаренко? Альберт? Совпадение? Да какое, к чертям, совпадение! Не самая распространенная фамилия, не самое распространенное имя.

Исключая любые сомнения, вплоть до вербальных галлюцинаций[26], на экране появилась фотография гражданина Арандаренко. Прижизненная. Дооперационная.

– …личность покойного устанавливается…

А почему устанавливается? Можно же взять ДНК, отпечатки пальцев или хотя бы амбулаторную карту стоматолога… Если, конечно, Арандаренко оставил, с чем сличать…

– Облился! – всполошилась Августа и принесла Александру чистое полотенце и несколько бумажных салфеток.

– Где? – спросил Александр, не отрывая взгляд от экрана, на котором уже сменилась картинка, теперь в камеру что-то смущенно мямлил худой седой мужчина, судя по мелькнувшей подписи – владелец квартиры, в которой произошло убийство. – А-а, кофе. Извини…