На лавке у подъезда сидел пацан лет четырнадцати. Завидев Антона, он стянул маску на шею. Прикольно, подумал Антон. Новый этикет вырабатывается. «Честь имею», по легенде, произошло от отбрасывания рыцарского забрала, чтобы встречному лицо показать. А лет через двадцать все привыкнут махать ладошкой от носа вниз.

Пацан странно знакомый, Вадимов с пятого этажа так вымахал, что ли, подумал Антон, равнодушно кивнув пацану, прошел мимо и замер, делая вид, что ищет в кармане магнитный ключ от подъезда, который давно зажимал в руке. Сердце бахнуло.

Пацан смотрел на него и ждал. Антон чувствовал это, даже не глядя.

Яйца кокну, осознал он, перехватывая выползший было из пальцев пакет, нахмурился и повернулся к пацану.

– Здравствуй, Антон, – сказал пацан.

Антон долго смотрел на Олега, как же его фамилия, Ивичко, Пасечко, точно, Исичко, жалобно улыбнулся и спросил:

– Я умер, да?

– Не хотелось бы, – ответил Олег, как всегда, очень серьезно. – Тогда у нас тут вообще никого не останется.

Антон сделал два шага негнущимися ногами и плюхнулся рядом с Олегом. Он посидел, глядя перед собой и помаргивая, потом повернул голову и спросил:

– Потрогать можно?

– Вот не зря у вас все на извращенцах чокнулись, – сказал Олег. – Давай, только один раз и очень быстро.

Антон хмыкнул, неожиданно для себя отвел кулак, чтобы стукнуть Олега в плечо, и замер, сообразив, что это сработал рефлекс, дремавший лет тридцать, если не больше. Он осторожно ткнул костяшками в худое мальчишеское плечо, твердое и горячее даже через футболку, помедлил, разжал кулак и протянул ладонь.

– Здоро́во, что ли. Ты вот только вернулся?

Олег, кивнув, ответил на пожатие.

– Расскажешь? – жадно спросил Антон.

– Да чего там… – начал было Олег, посмотрел вокруг, ухмыльнулся и сказал: – А ты мне, лады?

И рассказал.

Антон выслушал, кивая и хмурясь в нужных местах и обмирая от жуткой сказочности ситуации. Трындеть у подъезда с другом детства, позавчера вернувшимся из соседней галактики и из твоего детства, – к такому жизнь, наверное, никого не готовила. Как говорится, штош.

Антон пришел в себя сравнительно быстро, чем немножко даже погордился, и тоже рассказал – как уж мог коротко, перескакивая с темы на тему и отвлекаясь на встречные вопросы и комментарии Олега, который за три дня успел неплохо сориентироваться в новом мире. Антон вот, оказывается, довольно криво помнил мир, прах которого все никак не получалось стрясти с ног.

– Перестройку-то ты помнишь, – настаивал он, – это же как раз восемьдесят пятый, Горбачев пришел, и сразу началось.

– Ни фига не сразу, – возразил Олег. – Мы стартовали – нормально все было, СССР на страже мира и прогресса, решающий год пятилетки, преемственность, ускорение развития, всё во имя человека. Всё как всегда. После нас вот началось. Ну или из-за нас.

Антон засмеялся. Олег серьезно продолжил:

– Политбюро как политбюро, генеральный как генеральный, только не такой старый и с пятном на всю лысину. Ее еще замазывали везде зачем-то, на портретах, в газетах, только по телику не могли. Сейчас смогли бы, наверное.

– Да, к этому и свелся наш прогресс, – согласился Антон. – Компьютерная графика и ботокс.

– А космос как же? – спросил Олег.

– А никак. Космос теперь игрушка для американцев и китайцев. А наш космос – вот.

Он качнул телефоном.

– Тоже китайский или американский. Ну еще памятник Гагарину могут открыть и написать: «Юра, прости, мы всё просрали». Это мем такой, ну, шутка.

– Офигеть какая смешная.

– Угу. Зато памятников Гагарину много и с каждым годом все больше. У нас же теперь официально считается, что все главное – в прошлом. Победа и космос – самое главное. Настоящее – так, ерунда, живем, чтобы помнить, исключительно. А будущего нет.

– Получается, мы главные, – сказал Олег.

– Получается, – подтвердил Антон, старательно засмеялся, вздохнул и признался: – Я часто вас вспоминаю. В детстве все найти хотел, с Альбертиком даже списался, но говорить-то ничего нельзя, вот и заглохло все. И забыл. А не так давно снова вспоминать начал. Старею, видать.

Олег слова про старение проигнорировал – просто не понял, ясное дело, что тут полагается утешать и говорить «Да не болтай ерундой, ты выглядишь на тридцать, старый дуб еще пошумит» и вот это всё. Дюк малосольный. Он оживился и, естественно, спросил:

– О, Альбертика нашел! Класс. Как он?

Антон помедлил и виновато признался:

– Никак. Убили его.

Олег осел, сгорбившись, и уточнил:

– На войне?

– Ну как. Почти. В подъезде застрелили. Он при делах был – ну, в авторитете, и бизнес свой. У него своя война была, такая… Серьезная.

Олег слушал без истерики, но с темы надо было соскакивать.

– Да я и узнал-то лет через десять после, случайно. Юлька сказала. Помнишь Юльку?

– Это… нашу Юльку?

– Ага. Они же из одного города. Ну вот. Она женой Альбертика была, не очень долго, правда, потом свалила, сейчас во Флориде, что ли, живет с пятым мужем и собачками. В Штатах, в смысле.

– А-фи-геть, – сказал Олег.

Тут в третий, что ли, раз позвонила Светка. Теперь она уже не тревожилась о том, где же милый супруг с еще более милыми яйцами, а интересовалась, чего бы милому мужу с милыми яйцами и счастливо обретенным другом детства не подняться и не продолжить беседу за чайком-коньячком, как у нормальных людей принято.

Олег отказался наотрез, причем, похоже, не только из-за коньячка и принципиальной невозможности объяснить себя как друга детства грузного мужика под полтос. Антон попробовал настоять – и сразу, и завершив разговор со Светой. Олег заметно разозлился и предупредил, что уйдет прямо сейчас. Антон унялся.

Олег спросил:

– С парашютом-то прыгнул в итоге?

– Девять прыжков, – гордо сообщил Антон. – На девятом приземлился неудачно, колено повредил, потом два года жидкость выкачивали. Поэтому и в ВДВ не взяли, ну и вообще многие планы накрылись. Но ты не думай, у меня до фига всего было. КБ, работа интересная, потом, когда все закрыли, на себя нормально поработал, по миру поездил, с семьей вон повезло, сам видишь.

Он снова качнул телефоном.

Не так уж плохо я и пожил, подумал Антон тщеславно и поежился оттого, что как будто оправдывается или ищет обоснование прошедшей жизни, за которую никогда не думал оправдываться ни перед кем.

Олег, поразмышляв, все-таки догадался спросить:

– И дети есть?

– Дочка, – сказал Антон с привычной гордостью. – Здоровая уже кобыла, третий курс закончила. Она на Алтае сейчас, с друзьями поехала. Границы-то так толком и не открыли, так что они по России с прошлого года гоняют. В выходные – Золотое кольцо и Питер, на каникулы вот куда подальше. Дороже, конечно, чем Турция или Египет, выходит, но куда деваться.