Ричард Карлайл, доктор медицинских наук, профессор

Департамент психиатрии и наркологии округа Лос-Анджелес

— Дэнни, вы можете идти, — объявляет Карлайл, снова садясь за стол. Блокнот закрыт, кремовый файл с ярлычком «Флетчер Д.» исчез. Эксперт протянул визитку: на ней его имя, фамилия, рабочий телефон и отдельно номер для экстренной связи. — Появятся вопросы — пожалуйста, звоните в любое время.

Лицо, грудь и руки начинают дрожать мелкой дрожью и постепенно немеют. Ни паники, ни страха. Ничего. Пытаюсь представить Кеару, свою квартиру, работу, бар. Образы как кадры из фильма, который я видел несколько лет назад. Так вот что такое смирение: невесомое облегчение, если захочу — могу в него окунуться. Нужно думать, думать, думать… Мозги сковала вечная мерзлота.

— Доктор, вы когда-нибудь в бешеного играли?

— Вы имеете в виду ночные гонки на машинах? Нет, даже в молодости не баловался.

— Нет, я говорю о бешеном на таблетках.

Карлайл вопросительно изогнул бровь, явно ожидая объяснения.

— Играют обычно вдвоем, — начинаю я. — Парни садятся друг против друга, по очереди принимают секобарбитал и пентобарбитал и запивают чем попало.

— Похоже, игра опасная. Вы в неё играете? — Карлайл тщательно подбирает слова, стараясь придерживаться нейтрального тона.

— Угу, постоянно и без партнёра.

Карлайлу не терпится записать услышанное, однако демонстративно открывать блокнот он не хочет. Заглядывает мне в глаза, срывает с ручки колпачок и тут же снова надевает. Нервный жест.

— Боль такая сильная, что на всё остальное плевать, — продолжаю я. — Такая ужасная, что даже смерть кажется ерундой. Начинаю глотать всё, что под руку попадётся, одну таблетку за другой. Вот такая игра в бешеного: или боль вылетает, или я. Решить пропорцию жизнь-смерть не сложнее, чем отсчитать сдачу с доллара. А вы говорите лечиться…

— Дэниел, вы могли бы сделать это снова?

— Не просто мог бы, а непременно сделаю. До следующего приступа осталось месяцев шесть, а потом передозировка повторится.

— Дэнни, мы обязательно это обсудим. Если страховая компания не оплатит лечение, я разработаю гибкую систему скидок. Но выписывать рецепты на наркосодержащие препараты или выпускать за территорию клиники больных с суицидальным риском не в моих правилах. Я ясно выразился?

Придётся ударить его, и посильнее. Если выйду из больницы, мне конец, так что права на ошибку нет. Нужно оглянуться назад и вспомнить, как трясся, словно осиновый лист, дожидаясь его в этой каморке, как распинался, стараясь произвести впечатление, а потом даже извинился, будто было за что.

Нужно думать, как я ненавижу собственный страх, идти напролом и не стесняться в выражениях.

— Назовите число.

— Что, простите?

— Назовите число.

— Не понимаю, чего вы добиваетесь.

— Назовите любое число, чем больше, тем лучше.

— Двести двадцать три. — Карлайл кладёт ручку на стол и пожимает плечами.

— Двести двадцать три, двести шестнадцать, двести девять, сто девяносто пять, сто восемьдесят восемь. — Скорость как у пулемётной очереди. — Обратный отсчёт с вычитанием по семь я мог бы продолжать и продолжать, но протокол обязывает вас прервать меня после пятой цифры, верно?

— К чему вы ведёте, Дэнни?

Намотать бечеву на катушку, выждать, когда он начнёт шевелиться, обнажит своё Ахиллесово эго: работу, целеустремлённость, усердие; пусть покажет, во что верит, к какой цели идёт, а с чем никак не может примириться. Потом выпущу змея в облака и перережу верёвку.

— А к тому, что за несколько часов я продемонстрировал вашу несостоятельность и как эксперта, и как психиатра. Могли бы придумать более оригинальные сокращения или хотя бы прикрывать от меня записи. Р — рука, это я сразу угадал, стало быть, РС обозначает «статичное движение рукой», РВ — «рука, выразительная», другими словами, честность, a РС — «рука скрытная», или движение, указывающее на обман и жульничество. Что, в точку попал, да?

Молчит. Наверное, в первый раз понял, что чувствуют его невольники-пациенты, когда им лезут в голову, ковыряются в мозгах, выпытывают тайны.

— Ничего сложного: я ведь сам кормил вас нервными жестами, как голодного пса костями, и вы всё съедали. — Убираю с глаз волосы. — Р-раз, и в блокноте появляется РВ, и так далее, аналогичные сокращения для глаз, позы и всего остального. С таким же успехом можно было и без стенографии обойтись: в ваших записях и дебил разберётся.

— Слушай, парень, мы не в суде. Вторичное привлечение за одно и то же преступление тут не работает.

— Да тут вообще ничего не работает!

— Дэнни, имея доказательства наличия у пациента суицидальной наклонности, по закону я обязан проинформировать администрацию клиники. А услышанного от вас вполне достаточно, чтобы получить ордер на семидесятидвухчасовое принудительное обследование. Вы понимаете, о чём я говорю?

Голос монотонный, абсолютно спокойный, в нём явно слышится снисходительная, умело завуалированная насмешка трусливого клерка, защищенного дешёвым письменным столом, государственными субсидиями, именным беджем и табличкой на двери кабинета. Придётся ударить ещё сильнее. Пока не выбью почву из-под ног, Карлайл не пошевелится.

— Ричард, да ты совсем слепой.

Пауза, раз, два, три. Эксперт снимает очки, умело изображая негодование.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что, снимая очки, ты изображаешь искренность в надежде, что я поверю. А на самом деле тебе так проще спрятаться, потому что ты ни черта не видишь.

— Дэнни, мы закончили. — Карлайл как ни в чём не бывало протирает стёкла.

— Когда речь заходит о сексе — тот же самый трюк.

Оставив очки в покое, он поворачивает — если не ко мне, то по крайней мере к моему стулу — измученное лицо с подслеповатыми глазками.

— Да, Ричард, секс, секс! Представляешь, Дик, мы с Молли трахаемся на полу гостиной. Ты за всю беседу единственный раз снял свои грёбаные окуляры, как раз когда мы секс обсуждали, и уделил этой теме несоизмеримо больше времени.

Очки благополучно надеты, на измождённом лице ни кровинки.

— Дэнни, я хочу вам помочь.

— «Помочь» значит обколоть успокоительными, чтобы не рыпался, когда ваши извращенцы-санитары с неизвестно каким прошлым дрочат на скорость и спускают мне на лицо?

— Боже, Дэнни!

— Хватит прикидываться, Дик, а то не слышал, что такое бывает! По сторонам нужно чаще смотреть… В следующий раз вырублю к чёрту телефон, чтобы никто добрых самарян из 911 не вызвал!

Встаёт, стучит по армированному стеклу, подаёт сигнал. Заглядывает Уоллес, сто двадцать килограммов непоколебимого спокойствия, а эксперт скрывается за дверью. Санитар расплывается в улыбке, складывает руки на груди и застывает у двери на три минуты полной тишины. Карлайл возвращается в сопровождении двух низкорослых, крепко сбитых парней, похожих друг на друга словно близнецы: тот же рост, цвет волос, усы и форма цвета хаки с надписью: «Помощник шерифа округа Лос-Анджелес» на беджах и плечевых нашивках.