Я замотала головой, отошла к окну. Почувствовала, что из черного клубка вырвалась нитка. Если он развяжется сейчас, может произойти непоправимое. Максим потянул меня: «Ну же, милая, иди ко мне…» Я отстранилась.

Он обнял меня.

Клубок разом взорвался, и чернота заполнила меня всю…

Я говорила много, и одна фраза была больнее другой. Он убеждал меня, что все не так. Я кричала, что он низок, никчемен, ничего из себя не представляет. Он терпел, кусал губы.

Я продолжала, все больше распаляясь.

Смеялась.

Кричала.

Cама себе казалась безумной.

Тут Макс отвесил мне пощечину.

В ушах зазвенело. Полыхнули воспоминанием слова терапевта: «Мужчина никогда не ударит женщину. Но если ты ведешь себя, как вызывающий, грубый мужик, то можно и по морде получить».

А Макс сполз на кровать, прижимая обе руки к груди, бледнея. Я отчетливо ощутила его боль. Стало страшно. Он поднял стеклянные глаза на меня и сказал: «У меня внутри жил маленький мальчик. Представляешь, он умер».

Я зарыдала. Кинулась к нему.

«Максимушка, прости…»

Обняла.

От него тянуло холодом, словно от неживого.

В этот момент зазвонил телефон.

Всхлипывая, ответила: «Да, алло».

Дочь, так же всхлипывая, отозвалась: «Мама, Артемию очень плохо! Он весь горит, говорит что-то непонятное! Приезжай скорее! Мне страшно!»

Я посмотрела на еле дышащего Макса, с которым нестерпимо хотелось остаться. Перед каким же сложным выбором ставит меня жизнь…

«Я сейчас приеду! Ты дала ему парацетамол?»

«Дала, мам. Не помогает!»

Я бросила на Макса взгляд, на который он не ответил. Так и смотрел, не моргая, перед собой. И я бросилась к выходу с разрывающимся сердцем.

– Алло.

– Артур, у меня проблемы… Кажется, часть меня умерла, и я не знаю, что делать… – я зарычал от боли.

– Макс, у тебя что-то случилось?

– Да! Конечно, случилось! Света сначала предложила расстаться, не снимала телефон, потом…

Артур перебил меня.

– У меня-то ничего не случилось. Так что я тебя наберу, как проснусь и закончу утренние дела.

«Ту-дум», раздалось в трубке, обозначая конец разговора. Одновременно с этим телефон погас, разрядился.

Я прямо в одежде забрался под одеяло, вознамерившись не смыкать глаз до утра, чтобы разобраться с тем, что же со мной происходит. Но в следующее мгновение на меня навалилась непомерная тяжесть, и я уснул.

Иду по Невскому проспекту. Достаю телефон. Ввожу в Яндексе запрос: «открытые крыши СПб». Нахожу адрес, удовлетворенно киваю. Прохожу два дома, сворачиваю во двор. Набираю код на дверях парадной.

Шагаю пролеты. Со скрипом открываю ржавую дверь, ведущую на чердак. Вылезаю в окно. Оказываюсь невероятно высоко. А сам и не заметил, что прошагал столько этажей.

Подошел к краю. Стою, катаю ботинком кусок бетона, откуда-то взявшийся рядом. Толкаю его вниз. Через пару секунд тот грохает о металлический козырек над парадной и прыгает в лобовое стекло стоящего рядом серебристого «гелендвагена». Машина начинает моргать аварийкой и выть.

Меня это совершенно не волнует.

«Что я делаю?» – думаю отстраненно.

«А, понял. Собираюсь свести счеты с жизнью».

Смотрю вниз, оглядываю традиционный двор-колодец. Жду ветра. Он должен налететь и ускорить мое решение. Но его нет. Ни дуновения, как на зло.

«Интересно, чем же мне не угодила жизнь?»

Я силился и не мог вспомнить, как оказался в такой ситуации, когда единственных выходом оказался шаг с крыши.

Может, внутри меня что-то сломалось?

Вообще, я был (странно, что думаю о себе в прошлом) хорошим человеком… Ничего не делал назло. Разве что совсем по мелочи какие-то пакости.

Вот и дождался – примчался тугой порыв ветра. Я начал крениться вниз, тело скукожилось, выдало нелепую попытку схватить руками воздух. Мне же самому стало как-то спокойно и даже умиротворенно.

Но упасть я не смог. Меня схватила бесконечно сильная рука и швырнула, как куклу, об жестяную крышу. Острый стык листов пришелся в бровь. Та разошлась, липко заливая лицо кровью.

«Господи, неужели я тебе нужен?» – слышу я собственные мысли. Всматриваюсь в силуэт моего спасителя. Тот будто окружен ореолом. Нет, это не последствия удара головой, а реальное свечение вокруг. И даже крылья присутствуют.

– Рассказывай, чего тебя так допекло. С самого начала рассказывай.

Ангел садится на крышу, прислоняется спиной к дымоходу.

Я выдаю, как на духу. В основном это череда эпизодов из детства: отец не делал, мама не заботилась, девочка не полюбила.

Ангел кивает. Спрашивает:

– Понятно. Что тебе такого дать, чтобы ты ценил каждый свой день?

Я уточняю:

– Можно перечислять, как Деду Морозу заказывать?

Ангел, серьезно:

– Конечно, можно.

Я просто протянул открытую ладонь к нему и сказал:

– Вразуми меня, а?

Телефон звонил надрывно. Пронзительно. Истошно.

Нет, это не телефон.

Это звонок в квартиру.

Я разлепил глаза. За окном было темно. Поднялся. Голова гудела, как будто с похмелья.

Домофона еще не было, поэтому могли шастать кто угодно.

Распахнул дверь, впуская любого незваного гостя. Гостем оказалась Света с ввалившимися глазами, изможденным лицом.

Она просто упала мне на руки. Прошептала:

– Все это время была с Артемием. Обнимала. Рейки давала. Водкой натирала. Как жар внезапно навалился, так же и ушел. Спит сейчас. Мирно, сладко, как будто и не было ничего.

Я ответил, гладя по голове:

– Ну, у мамы такие процессы были. Дети же чувствуют. Хорошо, что Настенька не слегла за компанию.

Она посмотрела на меня внимательно:

– Что, не обижаешься что ли?

– Не обижаюсь, – честно ответил я. – Просто очень больно было. Но почти пережил. Пойдем, спать тебя положу.

Света упрямо мотнула головой.

– Без тебя не пойду.

– Ну я с тобой прилягу. Поглажу тебя. Ты уснешь спокойно.

– А ты?