– Это вы о чем, капитан? – сдвинул тот брови, перебирая в голове несколько вариантов.

– Ну как же: Магомет ведь запретил последователям спиртное употреблять, не так ли? А вы, как я вижу, горячительными напитками и не думаете пренебрегать.

– Вот вы о чем! – улыбнулся ливиец. – Наша вера – это же не комплекс дурацких запретов и предрассудков, как некоторым может показаться. Запрет ведь к вину относился, а о виски, к примеру, в Коране ничего не сказано. Да и вообще: главное, чтобы помыслы были чисты.

– Ловко, ничего не скажешь! – покачал головой Уоррел. – Запреты ставятся, чтобы их обходить, а?

– Не совсем, – в тон ему рассмеялся ливиец. – Я вам, кстати, рекомендую вот этот сорт виски. Очень советую попробовать. Тем более, как мне кажется, нигде, кроме как на «Киренаике», вы этот нектар не отведаете. Дорого. Эксклюзив.

Он взял в руки четырехгранную бутылку и, подержав в руках, открутил крышку.

– Я уж обойдусь без разбавления, – не выдержал Пятаков, несмотря на сложное настроение, с неудовольствием следивший, как напиток доливается водой.

– А вот тут вы не правы, – заметил Джамаль. – Чистая родниковая вода позволяет раскрыть ароматы и вкус. В чистом виде этот напиток «забивает» вкусовые рецепторы.

– Ничего, я уж как-нибудь так, – буркнул Александр Павлович, пододвигая к себе «исходный вариант».

– За наше спасение! – поднял бокал Джамаль. – Не представляю, чем бы все это закончилось, не появись вы тут.

– Да уж, – согласился Пятаков, – у меня просто мороз по коже, как подумаю… Я смотрю, борьба с пиратами поставлена на очень хороший уровень?

– А как же, – кивнул головой американец. – Вот, к примеру, в Калифорнии работает учебный центр подготовки специалистов по борьбе с морскими разбойниками. Там тренируются антипиратские подразделения для военно-морских сил двух десятков стран Азии и Африки.

– Что вы говорите! – с фальшивым восхищением покачал головой Пятаков. – Ну, на нашем примере я убедился: не зря.

Возлияния продолжались. Оба прохиндея, временно оставившие свои «разногласия», в четыре руки повышали градус тела командира эсминца, используя все свои запасы красноречия и винных запасов. Звучали похвалы, благодарности и тосты.

Откинувшись на спинку мягкого кресла, Уоррел обозревал роскошь каюты, где, несмотря на повреждения, каждая деталь могла впечатлить любого. Хотя бы один стол, за которым они восседали, сам по себе уже был произведением искусства! Затейливо и богато украшенный вставками из серебра и благородных пород дерева, он притягивал взор, прямо-таки заставляя собой любоваться.

– Чудесно у вас здесь, господин Азиз, – говорил Уоррел, – даже уходить не хочется.

– Вот и прекрасно! – сияя фальшивой улыбкой, произнес хозяин яхты. – Я своего спасителя никуда и не отпущу.

Впрочем, в ближайшее время гость с судна уж точно не собирался удаляться. После очередного тоста за «хороших людей», Пятаков, пытливо поглядывая на командира эсминца, наклонился поближе к нему.

– Господин Уоррел, у меня к вам разговор.

– Слушаю, – повернулся тот к нему.

– Я ведь человек занятой, и временем, так сказать, неограниченным, не располагаю. Мне на берег надо, – придал он голосу побольше убедительности.

– На берег? А куда вам спешить, господин э-э… Липеньш? – пожал плечами американец. – Компания у нас неплохая…

– Да насчет компании и сомневаться не приходится, – ухмыльнулся Пятаков, – век сидел бы. Но дела, дела… у меня бизнес. А он, как известно, присутствия требует. Отлучился – глядишь, без тебя все не так пошло. Спасибо вам огромное, вы меня… нас, в живых оставшихся, от смерти спасли. Если что – я всегда рад буду помочь. Чем угодно.

Бизнес у господина Пятакова был один, и тот весьма специфический – Родину продавать. А сейчас он больше всего боялся разоблачения, чувствуя себя, как уж на сковородке. Если его враги сидят в трюме, то никто не может дать гарантии, что вскоре все не повернется на сто восемьдесят. Так что главной целью Пятакова было как можно скорее свалить отсюда. Да и тогда, в разговоре с Джамалем, насчет бинарного отравляющего вещества он не блефовал. Оно и в самом деле находилось на борту корабля в Занзибаре…

– Успеете, любезный, – успокаивающе поднял ладонь американец. – Я думаю, ваше короткое отсутствие на берегу не скажется так уж разрушительно на бизнесе. Как только разберемся, так сразу и отбудете. Погодите немного. Отдыхайте, благо хозяин нам это позволяет.

Попытавшись продолжить уговоры, Пятаков понял, что пока ничего в этом смысле сделать не удастся. Бежать также не представлялось возможным – повсюду были американцы. Несколько морских пехотинцев находилось на яхте; правда, по большому счету, они лишь отдыхали и бездействовали. Службу за них несли их товарищи на эсминце. Даже часовых у пленников не выставили. Впрочем, кого, спрашивается, им было бояться, имея под боком такую огневую мощь?

Пятаков опрокинул виски, чувствуя, как напиток растекается в глотке, и мрачно прислушался к речи Джамаля: тот продолжал нахваливать «доблестных борцов с морской нечистью». В открытом иллюминаторе вырисовывались впечатляющие контуры корабля под звездно-полосатым флагом.

Мефодий, стоя на палубе, всматривался в горизонт, продолжая долгое плавание. Пребывая в полном одиночестве, он и не догадывался о том, что происходит на Занзибаре и в его окрестностях. Платонов всего лишь занимался своим делом.

Еще недавно на море царил штиль, в результате чего Мефодий был вынужден убирать паруса и ложиться в дрейф. В таких случаях во времена парусного флота бывалые матросы убеждали зеленую молодежь потихоньку посвистеть и поцарапать ногтем мачту. Но у Мефодия дел и без того хватало. После завтрака он решил навести морской порядок в каюте и в кокпите. Руководствуясь пословицей «чистота – залог здоровья», Платонов провел тщательную влажную уборку, протирая каюту и вещички. После часа кипучей трудовой деятельности над волнами в исполнении путешественника зазвучал романс «Утро туманное».

Пользуясь затишьем, успел Платонов и немного поспать. Вообще в путешествии сон обычно проходил урывками, и днем, и ночью Мефодию периодически приходилось вставать, осматривать горизонт и паруса, уточнять курс и, если вблизи не наблюдалось проходящих судов, снова ложиться спать. За сутки набиралось пять-семь часов такого рваного сна. Этого хватало, чтобы чувствовать себя вполне нормально. Разумеется, к концу рейса постоянное недосыпание начинало сказываться, так ведь на то оно и путешествие, и финал у него всегда есть. Пускай даже и у кругосветного.

После непродолжительного отдыха он осмотрел такелаж, крепление руля и все, что может порваться, поломаться, расшататься. Чтобы в сложной ситуации не подвела какая-нибудь снасть, постоянный осмотр парусов, мачты, такелажа и прочего снаряжения и оборудования являлся делом обязательным, а перед ухудшением погоды и после шторма проводилась внеочередная проверка. Будучи один в море, Мефодий старался соблюдать технику безопасности, в частности, на палубу, независимо от погодных условий, выходил только со страховочным поясом. Падение за борт идущей вперед яхты могло бы привести к крайне печальному финалу, так что рисковать не стоило.