Питт и сам намеревался покинуть Девилз-акр как можно быстрее. Он двинулся быстрым шагом, засунув руки в карманы, чтобы хоть немного согреть их, обмотав лицо шарфом. Поумрой оказался педерастом.[24]Неудивительно, Томас этого ожидал. Он искал лишь подтверждения. Берти Эстли принадлежала в Акре целая улица: мастерские, жилые дома, кабак. Занятие Макса ни для кого не составляло секрета. Оставалось только установить, что делал здесь Пинчин. А йотом, разумеется, найти общее звено — место или человека, — их связывающее. Мотив.

Холод пробирал до костей. От едкой канализационной вони, которую приносил с собой ветер, слезились глаза. Питт поднял голову, расправил плечи и еще прибавил шагу. Он чуть расслабился и, возможно, по этой причине не услышал догоняющие его шаги. Инспектор открыл тайну Поумроя, закончил на сегодня все дела и забыл, что еще не вышел за пределы Акра. Шагая, как счастливый человек, знающий, чего он хочет и как ему этого добиться, он сразу привлекал к себе внимание: белый кролик на только что вспаханном поле.

Первый удар ему нанесли сзади. Он почувствовал боль в пояснице, ноги внезапно заплелись, мостовая ударила по лицу. Он тут же перекатился на спину, согнул ноги в коленях и выпрямил их со всей силой. Удар попал в цель, кто-то отлетел в сторону и со стоном рухнул на землю. Но второй нападавший оставался рядом. Питт замахал кулаками, одновременно пытаясь подняться. Удар пришелся в плечо, но скользящий, не причинивший вреда. В ответный он вложил всю силу — и удовлетворенно услышал хруст кости. Тут же его ударили в бок. Целили в спину, но он повернулся и пнул нападавшего в момент удара.

После этого оставалось только одно: бежать со всех ног. Сто ярдов, максимум двести — и он добрался бы до границы Акра, где мог остановить кеб и обрести безопасность. Бок болел. Питт не сомневался, что там большущий синяк, но горячая ванна и примочка помогли бы это пережить. Ноги летели по брусчатке. Он не стеснялся того, что обратился в бегство: и дураку ясно, что жизнь куда как лучше героической смерти в уличной драке.

Ему не хватало воздуха, боль в боку усиливалась. Расстояние до освещенной улицы и проезжающей по ней кебов, похоже, не сокращалось. Далекие газовые фонари начали покачиваться перед глазами.

— Остановитесь! Куда это мы так торопимся? — Вытянутая рука легла ему на плечо.

Охваченный паникой, он попытался поднять руку и ударить остановившего его мужчину, но рука вдруг налилась свинцом.

— Что?

Путь ему преградил констебль, патрулировавший улицу.

— Слава богу!..

Лицо мужчины вдруг стало прибавлять в размерах и расплываться, светясь сквозь туман, словно газовый фонарь.

— Эй, дружище, вы побледнели, чой-то с вами? Эй? Эй! У вас кровь на боку… Думаю, мне лучше отвезти вас в больничку. Не хочу, шоб вы отключились… Держитесь. Извозчик! Извозчик!

Под покачивающимися фонарями, замерзая, Питт почувствовал, как его усаживают в кеб и куда-то везут, потом помогают вылезти из кеба и ведут по лабиринту ярко освещенных комнат. Его раздели, осмотрели, смазали какой-то жидкостью с отвратительным запахом, зашили плоть — к счастью, еще ничего не чувствующую после удара, — перевязали и одели, потом дали выпить чего-то такого горячего, что обожгло горло, а перед глазами все начало расплываться. Наконец, проводили домой. Как раз пробило полночь.

Когда Томас проснулся на следующее утро, тело так болело, что он едва мог шевельнуться, и прошли какие-то мгновения, прежде чем он вспомнил, в чем причина. Шарлотта стояла у кровати, непричесанная, побледневшая.

— Томас? — озабоченно спросила она.

Он застонал.

— Тебя ударили ножом! Мне сказали, что рана неглубокая, но ты потерял много крови. Пиджак и рубашку можно выбрасывать.

Он улыбнулся, несмотря на боль. Ничего не мог с собой поделать. И Шарлотта стояла такая бледная…

— Это ужасно. Ты уверена, что подлатать их нельзя?

Жена шмыгнула носом, но слезы уже бежали по лицу, и она подняла руки, чтобы скрыть их.

— Я не плачу! Это только твоя вина! Ты просто идиот! Сидишь здесь, раздувшийся от гордости, как церковный староста, и говоришь мне, что я должна делать, а чего — нет, и потом идешь в Акр в одиночку, задаешь опасные вопросы и получаешь удар ножом. — Шарлотта достала из ящика комода один из его больших носовых платков и громко высморкалась. — И я нисколько не сомневаюсь, что ты даже не разглядел Рубаку… не разглядел?

Питт чуть приподнялся, поморщившись от боли в боку. Если на то пошло, он сильно сомневался, что на него напал Акрский рубака. Скорее, банда уличных грабителей, решивших обчистить карманы припозднившегося прохожего.

— И я думаю, что ты голоден. — Она убрала платок в карман фартука. — Ладно, доктор говорит, день в постели — и тебе станет гораздо лучше.

— Я сейчас встану…

— Ты будешь делать то, что тебе сказано! — прокричала Шарлотта. — И встанешь ты, только когда я решу, что тебе можно вставать! И не смей даже спорить со мной! Не смей!

Прошло три дня, прежде чем Томас достаточно окреп, чтобы пойти в полицейский участок, в тугой повязке и с фляжкой достаточно дорогого портвейна. Рана заживала, и, пусть и доставляла боль, двигаться Питт мог. В эти дни он много думал об убийствах в Девилз-акр, кое-что начало для него проясняться, и он чувствовал, что готов продолжить расследование.

— Расследованием теперь занимаются и другие люди, — заверил его Этельстан, нервно потирая руки. — Всех, кого мне удалось оторвать от других дел.

— И что они нашли? — спросил Питт. Впервые ему разрешили — даже убедили — сесть в большое мягкое кресло, а не стоять. Наслаждаясь, он откинулся на спинку и вытянул ноги. Понимал, что еще раз так поблаженствовать, возможно, и не удастся.

— Немного, — признал Этельстан. — Мы по-прежнему не знаем, что связывает этих четверых мужчин. Не знаем и то, зачем Пинчин пошел в Акр. Вы уверены, что это не псих, Питт?

— Нет, я не уверен, но так не думаю. Доктор мог найти с десяток пациентов в Акре, если он не был особенно щепетильным.

Этельстан поморщился от отвращения.

— Полагаю, что да. Но кого лечил Пинчин и с чьей подачи? Думаете, тех высокородных женщин, которые, по вашему убеждению, работали у Макса?

— Возможно. Хотя среди его пациентов было немного женщин из светского общества.

— Высокородные — это относительно, Питт. Чуть ли не любая в Акре выглядит как леди.

Питт с неохотой поднялся.

— Я лучше пойду туда и задам еще несколько вопросов…

— В одиночку вы не пойдете! — в тревоге воскликнул Этельстан. — Я не могу допустить еще одного убийства в Акре!