– Ну, уж это я умею, – улыбнулась Дженна. В свое время Келли прошла через увлечение вышивкой. Иногда она даже позволяла ей взять в руки пяльцы и сделать несколько стежков.

– Отлично, – похвалила Кара и улыбнулась. – Так дальше и делай. Потом я покажу тебе следующий шаг.

– Не хочу портить такую красоту, – сказала Дженна. – Ведь эти одеяла шьются на продажу, верно?

– Да, верно. Каждый год к празднику города мы воссоздаем старый образец одеяла. Мы также шьем пять других моделей наших традиционных одеял и продаем их по всему миру.

– Потому мне и следует уступить место той, кто знает, как это делается. – Дженна уже приготовилась встать, но Кара положила ей руку на плечо и улыбнулась.

– Одеяла – это только повод, мы встречаемся не просто ради них. Это старая традиция. Она помогает нам почувствовать нашу общность, соединить прошлое и будущее.

Слова Кары эхом отозвались в сердце Дженны, напомнив ей о той связи, которую она никогда даже не предполагала найти и которая внезапно давала о себе знать на каждом шагу.

Семья Кары вела свою историю с момента кораблекрушения. Дженне было боязно подумать, что ее семья могла иметь столь же глубокие корни. Более того, в числе ее предков была главная фигура всей этой истории, малышка Габриэлла.

Взгляд Дженны переместился в центр одеяла, на квадрат белой ткани, символизировавший детский чепчик, затем на знаменитую родинку в виде крыла ангела, – свидетельство чудесного спасения. Неужели Келли знала эту легенду? Неужели она верила, что Бухта Ангелов станет надежным пристанищем для нее и Лекси? Безумная мысль, но ее никак нельзя сбрасывать со счетов, особенно сейчас, когда она сама начинает верить в то, что ее корни – здесь, в этом городе. Более того, она имеет прямое отношение к этому одеялу с его узором из цветных лоскутков, которые есть не что иное, как связующее звено между теми, кто спасся во время того кораблекрушения, и историей, которая еще ждет своего рассказчика.

– С тобой все в порядке, Дженна? – участливо спросила Кара. – Ты как будто о чем-то задумалась.

– Просто я вспомнила историю Бухты Ангелов. Сама я всегда жила в большом городе, где люди не знают даже своих соседей. Для меня так непривычно, что вы все связаны друг с другом и теми, кто жил здесь до вас, и как это воплотилось вот в таком лоскутном одеяле.

Она предпочла промолчать о собственной связи с этим городом. Пока она живет здесь под чужим именем, людям лучше не знать о том, что она внучка Розы Литлтон.

Кара улыбнулась.

– Похоже, Дженна, ты уже прикипела сердцем к нашему городу. Одеяло магически действуют на любого, кто садится его шить. Оно затягивает тебя в свой мир и не отпускает. Так что не удивляйся, если в один прекрасный день ты начнешь шить свое лоскутное одеяло и больше не захочешь бросить это занятие. Оно войдет в твои плоть и кровь.

– Это верно, дорогая, – вступила в разговор сидевшая рядом с Дженной женщина постарше. – Помню, как я приехала в Бухту Ангелов сорок два года назад. Тогда мне было двадцать. До этого я и стежка в своей жизни не сделала, но влюбилась в это дело. – Ее морщинистое лицо озарилось улыбкой. – Я – Долорес Каннингем.

– А еще она влюбилась в Престона Каннингема, – сообщила сидевшая напротив другая пожилая женщина.

– Долорес решила произвести впечатление на мать Престона, сшив лоскутное одеяло. Она упорно трудилась, и в конце концов у нее получилось. Кстати, меня зовут Маргарет Хилл. Друзья называют меня Мэгги.

– Да, так оно и было, – сообщила Дженне Долорес. – Сначала я не понравилась матери Престона. Она решила, что я гордячка из большого города, задумавшая обольстить ее сына. Но я завоевала ее доверие своим одеялом. Убедила ее, что намерена жить здесь и с радостью стану частью их семьи. На следующий день Престон попросил меня стать его женой, и я согласилась.

– Правда, через три года они с ним развелись, – снова вмешалась в разговор Мэгги. – Ты всегда пропускаешь эту подробность, Долорес.

– Верно, но я до сих пор обожаю шить лоскутные одеяла, – усмехнулась Долорес и лукаво посмотрела на Дженну. – Мужчины приходят и уходят, а одеяла остаются. Я так всегда говорю.

Слушая разговор двух пожилых женщин, Дженна подумала о том, что они наверняка знали Розу Литлтон. Интересно, какие отношения у них были с ее бабушкой? Ей ужасно захотелось расспросить их, выведать как можно больше.

Нет, лучше не стоит. Скажи она им, что Роза ее бабушка, как она привлечет к себе излишнее внимание.

И она сосредоточилась на иголке. Наконец ей удалось вставить в нее нитку, и она подняла руку, ощущая себя этаким триумфатором.

– Надеюсь, ты не заставишь меня ею воспользоваться? – спросила она у Кары.

– А ты как думала? Сейчас ты сошьешь вместе переднюю и заднюю стороны одеяла.

Дженна скептически на нее посмотрела.

– Ты уверена?

Кара рассмеялась.

– Это совсем не сложно. Воткни иголку вот здесь, затем снова вытащи ее – вот так, – показала Кара. – А теперь попробуй ты.

Дженна сделала так, как показала ей Кара, стараясь, чтобы стежки выходили аккуратными. Ничего, она тоже когда-нибудь этому научится. Она продолжила работу, надеясь, что ничего не испортит.

– Не беспокойся, все будет хорошо, – улыбнулась ей Кара. – О боже! Зачем так крепко сжимать иглу, у тебя даже пальцы побелели.

Дженна подняла голову и посмотрела на Кару.

– Это от чрезмерного усердия.

– Не переживай. Лоскутные одеяла не обязательно выходят идеальными, – сказала Кара. – Но шьют их с любовью.

– Но ведь эти пойдут на продажу. Покупатель ожидает идеального качества. Если его не будет, он потребует вернуть ему деньги.

– Ручная работа не бывает идеальной на сто процентов. Может, это звучит глупо и как-то старомодно, но моя бабушка внушила мне, что каждый стежок – это личный след человека, а само одеяло – часть истории, ее маленький кусочек, что передается от поколения к поколению. Те, кто покупают наши одеяла, знают, что они ручной работы, что они сшиты живыми людьми, а не бездушными машинами.

Дженна так и не смогла понять, почему идеальное качество для этих женщин – не главное. Лично для нее совершенство было главной целью всей ее жизни. Она по десять часов в день истязала себя за роялем, пытаясь добиться идеального исполнения.

Причем делалось это не столько ради нее самой, сколько ради отца, ради преподавателей, затем ради слушателей и музыкальных критиков. То, что стремиться к совершенству вовсе не обязательно, было для нее в новинку. Тем не менее она вняла совету Кары и перестала напрягать пальцы.

– Уже лучше, – похвалила ее Кара.

– Спасибо. Ты терпеливая учительница, – отозвалась Дженна. – Думаю, что ты будешь непревзойденной матерью.

Лицо Кары осветилось улыбкой.