слово, которым она ответила. Но Ройку, видимо, стало слишком уж любопытно:

— Я слышал от нашего будущего Жреца, что лучше в силу молитвы верить. Он сказал: здесь у тебя хоть есть основания для веры. А Игроков никто и никогда не видел… только на изображениях, подсунутых нам Башней. Но как мы знаем по иллюзиям, показать можно всё, что угодно!

Судя по сжатым кулакам и воинственно блестевшим глазам Ауфены, она еле сдерживалась. Меня волновал другой вопрос, и я задала его Ройку:

— А когда ты успел поговорить с будущим Жрецом? Он ничего ещё интересного не рассказал?

— В первый день. Стражи нас спугнули, — поморщился Ройк, — тогда я их слушался. Зато я узнал о пере рукха. А вы думали, откуда мне известно?

— А мы ничего не думали! — отчеканила Ауфена, поднимаясь на ноги. — Нам всё равно. Давайте лучше завал разбрасывать!

Ройк тоже встал и подошёл к ней, что-то шепнул на ухо. Лицо Ауфены смягчилось, и её ответ я расслышала:

— Если я дорога тебе… не говори со мной об Игроках. Понимаешь?

— Хорошо, не буду, — поразмыслив, уступил Ройк.

Я отряхнула рубашку, туже затянула чёрную ленту на волосах и встала перед каменным завалом наготове, с жезлом в руке. Ко мне, покусывая губы, шагнула Ауфена. Раскрытый молитвенник она прижимала к груди.

— Отойдите шагов на пятнадцать, — посоветовал Ройк, — чтобы я камни-то успевал ловить!

Мы с подругой переместились назад. И, отсчитав четыре мгновения, она запела молитву, а я начала стрелять по камням. На каждую строчку приходилось по искре, и на пятой раздалось гудение, а камни посыпались.

— Назад! — закричал Ройк. Я видела, как он ловил руками всё, что успевал поймать — ничуть не хуже, чем иглы речной хозяйки! Только один камень пролетел мимо, целя в Ауфену, и она — вот умница! — закрылась от него молитвенником. Камень вышиб его из руки Ауфены и придавил своим весом на земле, но какая разница! Главное, что в голову не угодил.

Пыль кружилась в воздухе, я чихнула и вытерла глаза. Когда она рассеялась, стало ясно, что завал разобран на четверть.

— Отдышимся и ещё раз попробуем, — Ройк отряхнул руки.

— Может, и ты отойдёшь подальше? — Ауфена прижала руки к груди, не сводя с него своих голубых глаз. Я была уверена, что искренняя тревога, светившаяся в них, растрогала Ройка.

— Чуть-чуть, — он отошёл на пару шагов, — но ты зря боишься за меня, Ауфена. Они в вас летят, как я заметил.

Во второй раз от каменного завала осталась лишь половина, но Ауфена слегка побледнела и дышала чаще, чем обычно. Я отвела её к остаткам костра со словами:

— Будем отдыхать. У меня должны накопиться искры в жезле.

— До конца можно не разрушать, — крикнул нам вслед Ройк, оставшийся у завала, — когда четверть останется, перелезем через неё, вот и всё!

Усадив подругу на траву и устроившись рядом, я взяла её за руку:

— Рассказывай.

— О чём? — слабо откликнулась Ауфена.

— О том, почему ты потеряла сознание. Я ведь и сама догадываюсь… и по какой причине ты не желаешь говорить при нём, — я кивнула туда, где был Ройк.

Ауфена шумно вздохнула и призналась, сжимая мою ладонь:

— Это доверие к Игрокам ослабело. И моя вера отравлена горечью. Боюсь, как бы Ройк не решил, что это его вина… он же досаждает мне этими разговорами, будто бы Игроков придумали…

— А на самом деле нет? Не его вина? — осторожно спросила я. Угольки в костре дымились и всё ещё светились белыми искрами — красивое зрелище. Лишь бы не смотреть на грустное лицо подруги.

— Это ещё до него началось… Помнишь наш первый поединок с белыми пешками? Но я запрещала себе кощунство. Даже в мыслях! И в каждой молитве напрягалась изо всех сил… заставляла себя верить в доброту и милосердие Игроков, доверять им! Иначе я не смогла бы… ничего… Понимаешь?

— Понимаю.

Всё стало ясно, как день: такое напряжение Ауфене больше не по силам. Потому на неё и накатывала дурнота. Но как же справлялись другие пешки и фигуры, наделённые жреческими способностями? Неужели у них всё было хорошо? В моих ушах прозвучали давние слова Кувшиночника: «Значит, её вера недостаточно окрепла».

— Ауфена, а ты не можешь просто верить в силу молитвы? Без этого всего… доверия к Игрокам?

Ауфена всхлипнула, и слезинка скатилась у неё с кончика носа.

— Нет.

И здесь проявилось то, что она — необычная пешка! Правда, лучше бы не проявлялось. «Бездна!» — мысленно ругнулась я и хотела сказать что-то вслух, но меня опередил нетерпеливый голос Ройка:

— Вы где там, девчонки? Отдохнули? Нас ждут великие свершения!

У него был наигранно весёлый голос, от которого у меня свело челюсти: такой же фальшивый, как яркие краски ловушечных подуровней. Но потом я спохватилась и упрекнула себя — бедняга Ройк просто хотел улучшить нам настроение!

— Идём, идём, — и я поднялась, буквально таща Ауфену за собой. По дороге она украдкой вытерла мокрое лицо потрёпанным рукавом.

У каменного завала Ауфена пришла в себя, и мы вместе разрушили его чуть ли не до основания. А затем перелезли — Ауфена при этом держалась за широкое плечо Ройка. Едва мы ступили на землю и отряхнулись, как следует, от пыли, как очутились в совершенно другом месте.

Равнина, потемневшее небо над головой, а перед нами — огромная фигура белого Жреца со злыми чёрными глазами! Он прорычал, тряся молитвенником — не тоненькой книжицей, как у подруги, а разбухшим томом:

— Я стою здесь, и вам не пройти мимо меня! Что, не ожидали, что белая фигура возьмёт и займёт Четвертый Уровень? Ха-ха-ха! — Он громко расхохотался, а мы невольно попятились, оробев — жалкие пешки перед рослой, могучей фигурой.

— Убирайтесь! — снова зарычал Жрец; из его книги выпало несколько светящихся букв. — Иначе я уничтожу вас молитвой! Всех троих!

Ауфена мгновенно встрепенулась:

— Нет такой молитвы. Башня рассказывала…

— Молчать! — рассвирепел Жрец. — Это тайная молитва, ей обучают только посвящённых! Конечно, не жалких пешек… Вон, пока Клетка сама вас не выкинула!

Я сжала в руке жезл. Выстрелить в него? Попытаться убить? Смогу ли я решиться… Внутренний голос шепнул: «Тебе всё равно придётся это сделать на первых уровнях. Зачем