– О, я убежден, что гений Вашего Величества придумает более приличное объяснение, – пожал плечами Бэкингем.

– Ну нет, – с плохо скрытой яростью произнесла Генриетта, – оправдываться будете вы – перед королем и парламентом. Прощайте!

Герцог вздрогнул. Всего лишь несколько дней назад смелый депутат парламента Джон Элиот составил обвинительный акт против Бэкингема, а палата общин потребовала привлечения к суду первого министра. Только заступничество короля спасло Джорджа Вилльерса от разъяренных депутатов. Сейчас же королева ясно дала ему понять, что на ее покровительство ему больше не придется рассчитывать. И кто знает, как может поступить король, подстрекаемый и женой, и народом. У герцога совсем не было уверенности, что Чарльз и дальше будет на его стороне.

– Чего же вы ждете? – спросила Генриетта, видя, что он не тронулся с места.

– Я вынужден был так поступить, – неохотно произнес Бэкингем. – Графиня Карлейль похитила у меня подвески – подарок Ее Величества королевы Франции. Я могу только предполагать, зачем они ей понадобились, но посчитал своим долгом отсрочить их отправку во Францию, пока мои ювелиры заняты изготовлением недостающих украшений. Ничего другого я не смог придумать.

Генриетта вспомнила сцену в Амьене. Она совершенно выкинула из головы эту любовную историю, и, как оказалось, совершенно напрасно. Было ясно, что Ришелье решил удовлетворить свою раненую гордость, в очередной раз унизив Анну Австрийскую.

– Речь идет о двенадцати бриллиантовых подвесках? – уточнила она.

Герцог утвердительно кивнул.

– Какое безрассудство! – вознегодовала Генриетта. – Я еще могу понять, почему Анне понадобилось наставлять рога моему брату, но вручить любовнику его подарок… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Вы пытались разыскать графиню?

– Да, но безуспешно.

– А когда будут готовы недостающие подвески?

– Через два дня, – герцог умоляюще посмотрел на королеву.

– Что ж, – неохотно произнесла Генриетта, – думаю, на этот срок мы сможем придумать что-то подходящее для господ дипломатов.

Вздох облегчения вырвался из груди Бэкингема.

– О Ваше Величество, вы возвращаете меня к жизни!

– Через два дня вы снимете запрет и отошлете подвески королеве Франции. Как вы собираетесь их передать?

– Через мадам де Шеврез, – без тени смущения произнес герцог.

– Воистину, Дон Жуан – ничтожество по сравнению с вами, – усмехнулась Генриетта. – Впрочем, на Мари рассчитывать не придется – она покоряет сердце лотарингского герцога.

Она весело рассмеялась. Оба брата перевели дух и облегченно улыбнулись друг другу – гроза миновала. Бэкингем откровенно любовался Генриеттой.

«Эта маленькая француженка действительно становится королевой, – подумал герцог. – Если она и дальше будет продолжать в том же духе, то заставит всех себя бояться»…

Осталось только найти гонца во Францию.

Генриетта сосредоточено нахмурилась, но ее размышления прервал Джон Вилльерс.

– Ваше Величество, ваш покорный слуга мог бы избавить самую прекрасную женщину Англии от мрачных мыслей. Я могу съездить в Париж.

– Тогда возьмите у вашего брата пропуск, и – в путь! Вы правы, чем меньше людей будет знать об этой истории, тем лучше. Путешествовать будете под именем лорда Стоуна, который по вине милорда Бэкингема лечит ушибы. Кстати, заодно выполните и мое небольшое поручение, поскольку настоящий сэр Стоун, увы, не может этого сделать…

Через два дня недостающие подвески были изготовлены и виконт Пурбек смог отправиться во Францию. Бэкингем отпустил брата с явным сожалением – он бы многое отдал, чтобы поменяться с ним местами.

На всякий случай герцог выждал еще день, после чего порты были открыты, иностранные дипломаты упокоились или сделали вид, что ничего особенного не произошло, но в народе, да и в придворных кругах зазвучало слово «война». Депутаты английского парламента потребовали у Бэкингема отчета. Страсти накалились до предела, а поскольку ни герцог, ни король даже неофициально не дали внятного объяснения происходящим событиям, то самые невероятные слухи и вымыслы казались возможными. Чтобы избежать толков, герцог Бэкингемский объявил, что блокада – это нота протеста английского правительства против притеснения гугенотов во Франции.

Однако это сообщение только подлило масла в огонь – даже те, кто сомневался в возможности военных действий, переменили мнение. Раздраженная распространением подобных слухов, Генриетта пригласила к себе Джорджа Вилльерса.

– Как вы могли допустить подобное? – в таком гневе герцог ее еще не видел. – По вашей вине Англия может быть втянута в конфликт, который ей ни к чему, и к тому же крайне опасен, учитывая состояние финансов.

– Ваше Величество, я же не мог объявить истинную причину, – заметил герцог, – а эти сплетни со временем утихнут.

– Да, если только эта новая Елена Троянская не преподнесет еще какой-нибудь подарок.

Без сомнения, эти слова Ее Величество произнесла сгоряча, но они оказались пророческими.

Тем временем Джон Вилльерс в сопровождении верного Роджерсона благополучно достиг Парижа. Кроме алмазных подвесок, у него были еще письма Генриетты Французской к Анне Австрийской и Марии Медичи.

Джон отправил Патрика в гостиницу, а сам направился в Лувр, намереваясь встретиться с Анной Австрийской. Дойдя по набережной Жерстве к незаметной калитке, он постучал условленным стуком, после чего был впущен внутрь. Джон попросил вызвать к нему господина де Ла Порта, камердинера королевы. Через три четверти часа встреча состоялась.

– Чем я могу быть вам полезен, сударь? – поклонился камердинер.

– Вы узнаете этот перстень? – Джон показал де Ла Порту кольцо с огромным рубином, оправа которого состояла из причудливо переплетенных инициалов Генриетты.

Ла Порт согласно поклонился, дав таким образом понять, что перстень ему хорошо знаком.

– Я прибыл сюда по делу чрезвычайной важности и мне необходимо срочно видеть Ее Величество королеву, и наедине.

– Я попробую, – с сомнением произнес верный слуга Анны Австрийской. – Но о ком я должен буду доложить Ее Величеству?

– О лорде Вилльерсе, виконте Пурбеке.

– Тогда пойдемте со мной, милорд, – поклонился де Ла Порт.

Они долго бродили по запутанным коридорам Лувра, пока не остановились перед большой дубовой дверью. Ла Порт открыл ее и пропустил Джона вперед.

– Подождите здесь, милорд, – произнес он. – Я сейчас.

Ждать пришлось довольно долго, но вот дверь открылась и вошла молодая красивая женщина. Внутренний голос подсказал Вилльерсу, что это и есть Анна Австрийская. Он поприветствовал королеву изящным поклоном.

– Ла Порт сказал мне, что вы ищете встречи со мной, – немного нерешительно произнесла Анна.