испытывать трепет перед этим непомерным величием. Лето же лишний раз почувствовал, что здесь ему не место, он предпочел бы Каладан этому блеску.

Он испросил аудиенцию у Фенринга и Императора, и канцлер в назначенное время проводил его в императорское крыло. Лето оделся в парадный мундир, подобранный для него министром по протоколу. На боку висел меч, вделанный в ножны так, что его нельзя было использовать как оружие. Свита шла рядом, расчищая путь в толпе и подчеркивая статус герцога.

Гвардейцы-сардаукары стояли у входа в императорские покои, и свита Атрейдеса выстроилась в холле, ожидая, когда Лето закончит представления. Сопровождающим пришлось остаться в холле, а вице-канцлер по галерее провел герцога в высокий игровой зал.

Фенринг и Шаддам сидели за пультами, установленными на круглом столе. В воздухе мелькали голографические шары, которые следовало поражать выстрелами. Снаряды оставляли радужные следы. Эти двое играли в игру, улыбались и, видимо, радовались, как дети. Фенринг выигрывал. Граф заметил Лето, повернулся спиной к пульту и замешкался, уступив Императору несколько очков.

Шаддам лукаво улыбнулся и тоже оторвался от пульта.

– Ты снова дал мне выиграть, Хасимир.

– Я же не глупец, сир.

Фенринг выключил пульт.

– Ах-х-х, герцог Лето, мы ждали вас. Я уже рассказал Шаддаму о наших планах о передаче вам владений Дома Лондинов.

Шаддам взглянул на Лето с некоторым сомнением.

– Хасимир говорит, что вы – наша надежда, что только вы сможете решить проблему с Радживом Лондином. За эту услугу я с радостью вознагражу вас его богатством, а также милой женой. Это все, чего только можно желать. Я всегда с уважением относился к вам, кузен, а это еще больше сблизит нас.

Лето внутренне похолодел, понимая, что сейчас ответит, но он принял решение и отступать не собирался.

– Сир, вы, возможно, помните, что много лет назад я испытывал весьма противоречивые чувства в отношении способа, каким Дом Атрейдесов получил владения Дома Колона.

Шаддам недовольно нахмурился.

– Наверное, вы пожалели, что отказались от такого богатства и влияния.

Лето поднял на Шаддама серые глаза.

– Совсем напротив, я вполне удовлетворен тем, что тогда сделал. Это был единственный способ сохранить мою честь.

– Но ведь вы могли бы обладать намного большими сокровищами, разве не так, хм-м-м? – произнес Фенринг.

– Это не единственное мерило человеческого достоинства, – ответил Лето. – Я вполне могу допустить, что владения Лондинов станут великолепной жемчужиной в моем семейном достоянии и прекрасным наследством для моего сына, будущего герцога. – Лето сжал кулак и ощутил, как перстень с герцогской печатью врезался в его палец. – Что касается Викки Лондин, то я нахожу ее интересной и умной женщиной. Но если условием нашего брака является уничтожение моего благородного брата, то я отказываюсь. Если это испытание, то считайте, что я потерпел неудачу. – Он гордо поднял голову. – Но по моим критериям я выдержал его. Я не продам честь за материальное богатство или политическое влияние.

Шаддам плотно сжал губы.

– Мы присмотрелись к Радживу Лондину, в частности, к его публичным и частным высказываниям. Я уверен, что он активный член Союза Благородных! Самое меньшее, он сочувствует подрывному движению. Его следует наказать.

– Это требуется доказать в имперском суде, сир, – возразил Лето. – Я никогда не любил герцога Фаусто Вердена, но я бы сказал то же самое и о нем.

Лицо Шаддама окаменело.

– Я являюсь полноправным арбитром имперского законодательства, и мы должны делать все возможное, чтобы сокрушить это разрушительное движение. Вы же сами посещали Оторио. Вы же видели, насколько они жестоки и беспощадны.

– Я стал свидетелем злодеяния Якссона Ару, – признал Лето. – Но я не вижу такого же преступления на Радживе Лондине. Вы можете не соглашаться с его критическими высказываниями, но если противоречие имперской политике равнозначно смертному приговору, то Империя явно не то, что я о ней всегда думал.

Фенринг нервно всплеснул руками.

– Хм-м-м, я прошу вас пересмотреть свое решение, герцог Лето. Ставки очень высоки. Движение мятежников необходимо разоблачить и искоренить.

– Вы, конечно, можете искать врагов под своей кроватью, если хотите. – Лето понизил голос. – С меня хватит политики, я сыт ею по горло. Я сделал ошибку, прибыв на Кайтэйн и погнавшись за ложной целью.

Герцог задумался, и его захлестнули воспоминания о Джессике. Она столько лет оставалась его верной спутницей. Но ее верность Ордену перевесила любовь к мужчине. Политика! Он решил написать вежливое письмо Викке Лондин, поблагодарить за приятное общение и пожелать ей всего наилучшего. Сейчас не время строить личные отношения.

– Я возвращаюсь на Каладан. Мой народ ожидает своего правителя, и мне, кроме того, надо подавать сыну образцовый пример.

Лето церемонно поклонился, повернулся и вышел.

Шаддам и Фенринг так сильно изумились, что ни один из них не окликнул герцога, хотя он вышел, не дождавшись разрешения Императора.

Сидя в своем тайном алькове, императрица Ариката с большим интересом слушала этот разговор. Поведение Лето показалось ей восхитительным; она внимательно следила за всеми его приключениями и действиями с тех пор, как он прибыл ко двору. Ариката отчетливо видела душевную боль герцога и понимала, что он переживает из-за утраченной любви.

Каладан никогда не считался важной планетой в анналах Ландсраада, но Ариката имела свои обязанности. После того как Лето покинул императорское крыло дворца, она написала отчет и по секретному каналу отправила его в серебряную Иглу, где его должны были тотчас же передать лично ур-директору КАНИКТ Малине Ару.

* * *

Я слышу твои аргументы и оправдания, но они бледнеют в сравнении со спором голосов, бушующим в моем разуме.

Верховная Мать Харишка; замечания по поводу заседания совета Бинэ Гессерит

Лезия продолжала переходить от бодрствования к беспамятству, но Верховная Мать уже не считала ее полезной. Джессику надежно заперли в карцере, так как она оказалась неуправляемой и представляла потенциальную опасность для ордена – если, конечно, поверить тому, что наговорила старуха.

Харишка решительно шла по обширному двору к перестроенному и заново украшенному зданию Капитула, обновленного на деньги, пожертвованные Домом Тулла. Как Верховная Мать, она сознавала, что следует лучше сдерживать эмоции, но страсти кипели и снедали ее, как лихорадка. Она задержалась на пороге, стараясь обрести безмятежность духа и наблюдая за белым паром своего дыхания в холодном зимнем воздухе. Исполнившись решимости, Харишка гордо вскинула голову и вошла в величественное каменное здание.

Первый этаж Капитула был достаточно обширен, чтобы вместить всех сестер ордена, но чаще всего Харишка собирала здесь небольшой круг своих советниц, для чего использовала скромную круглую комнату на верхнем этаже – безопасно и в более приватной обстановке. Харишке сейчас требовались советы Рутин и Корданы – двух Преподобных Матерей, чьи мнения всегда противоречили друг другу, но из этого столкновения рождалась истина. Эти две женщины стали самыми доверенными лицами Харишки, заменив ей Мохайем.

Она поднялась на верхний этаж, прошла через анфиладу маленьких