— А при чем тут лагерь?

— А при том, что я против этой бабки такой же сява, как ты против меня. Я, к примеру, просидел на одиннадцать лет больше, чем ты, а она — на четырнадцать больше, чем я. Слыхал про пятьдесят восьмую статью? Это я к тому, чтобы ты не мечтал меня кинуть. Не, выйдет, сява. Почую. Почую и замочу без всякой воспитательной работы. Это ты усвой… Чек. Так что делать будем?

— Надо идти за машиной, — вздохнул Чек.

— Заметут, — с сомнением отозвался Баландин. — Ты где ее бросил?

— На стоянке, — пожав плечами, ответил Чек. — На охраняемой.

— Ну и дурак, — заметил Баландин. — Считай, что ее уже вычислили и пасут — либо менты, либо твои сослуживцы.

— Сам дурак, — огрызнулся Чек. — Что же, я на улице ее должен был оставить? Да там одной аппаратуры тысяч на десять, не говоря о самой машине…

— Я ведь тебе уже сказал: забудь ты про свою машину. Она у тебя, как флаг революции — за версту видать. А вот аппаратура — это, брат, да. Толкнуть ее можно?

— За четверть цены, — сказал Чек, — да и то… И потом, она нам еще может пригодиться. Или ты надеешься встретить Рогозина возле пивного ларька?

— Ладно, — согласился Баландин, — айда за твоими игрушками. Ты пойдешь к машине, а я прикрою и, если что, попробую тебя отбить.

Чек нахмурился, обдумывая это предложение. Предложение никуда не годилось, и он прямо сказал об этом Баландину. Хромой волк немного обиделся и поинтересовался, что может предложить взамен его высокообразованный подельник. Чек на мгновение прикрыл глаза, чтобы не видеть убогого интерьера пельменной и волчьей физиономии Баландина, и постарался оживить в себе Чека одиннадцатилетней давности — веселого хулигана, выдумщика и затейника. Тот, стародавний, Чек немедленно откликнулся и подал дельную мысль.

— Слушай сюда, — сказал Чек Баландину. — Сделаем так… Примерно через сорок минут они остановились на углу улицы, откуда был хорошо виден залитый асфальтом и огороженный проволочной сеткой пустырь, на котором располагалась платная стоянка. Ворота стоянки по случаю дневного оживления были открыты настежь, и через них то и дело въезжали и выезжали автомобили. Чек издали увидел, как сверкает на солнце ярко-красная крыша его «хонды», и у него защемило сердце. «Хонда» была частью его прежней жизни, в которой все было просто, понятно и доступно.

Теперь их было трое. Третий, неряшливо одетый субъект примерно одного с Чеком возраста, длинноволосый, с неопрятным пушком на щеках и верхней губе, нетерпеливо переминался с ноги на ногу и настороженно косился на Баландина, чуя в нем главного.

— Ну, чего делать-то? — спросил он наконец. Баландин окинул его долгим внимательным взглядом, от которого небритый субъект слегка увял и сказал:

— Работать, сява, работать. Вот мой кореш тебе объяснит, чего делать.

Длинноволосый повернулся к Чеку.

— Красную «хонду» на стоянке видишь? — спросил Чек. — Вон, рядом с микроавтобусом… Да, она самая. Пригонишь ее сюда. Вот ключ и деньги на оплату стоянки. Не волнуйся, все чисто, машина моя.

— Твоя, да? — насмешливо сказал длинноволосый. — Может, у тебя и документы на нее есть?

Чек открыл было рот, но тут Баландин толкнул его локтем в ребра.

— Это не твое дело, — сказал Чек ровным голосом.

— Я так и думал, — сказал небритый. — Так бы и сказали, что надо тачку стырить…

— Молчи, урод, — внезапно вмешался в разговор Баландин. — Тачку стырить — это значит выпасти ее, взломать, угнать и продать, а тебя, козла, всего-то и просят, что забашлять за стоянку, культурно открыть машину родным ключом, проехать на ней сотню метров и получить за это сотню баксов. Если такая работа для тебя чересчур стремная или у тебя баксы из задницы пачками вываливаются, никто тебя не держит. Вали отсюда на все четыре стороны, продолжай стрелять мелочь на пиво, недоносок…

— Так я же не отказываюсь, а просто вношу ясность в терминологию, сказал небритый, не упустив случая блеснуть эрудицией. — А за «козла», папаша, можно и ответить.

— Кошак помойный тебе папаша, — пренебрежительно отозвался Баландин. Перед кем ответ держать, перед тобой, что ли, вошь лобковая?

Небритый шмыгнул носом и размашисто провел по верхней губе рукавом засаленной голубой рубашки.

— Эх, — сказал он, — некультурный ты человек, мужик! Ну, где ваши баксы?

Баландин вынул из кармана стодолларовую бумажку и ловко отдернул руку, когда небритый потянулся за деньгами.

— Спокойно, — сказал он. — Бабки получишь, когда пригонишь тачку. И учти, урод, если из салона что-нибудь пропадет, я тебе ноги повыдергаю.

Длинноволосый неторопливо тронулся в путь. Чек покосился на Баландина. Тот едва заметно пожал плечами: сам придумал, сам и решай, как действовать. Чек перехватил поудобнее увесистый полиэтиленовый пакет, который держал в руке, и быстрым шагом двинулся вперед, выходя в тыл стоянки.

Он обогнул проволочный забор, небрежно дымя сигаретой, и остановился напротив своей машины. Быстро оглядевшись по сторонам, он присел на корточки, вынул из пакета купленные полчаса назад в хозяйственном кусачки и принялся быстро и деловито резать проволочную ограду, остановившись лишь тогда, когда в сетке образовалась дыра, достаточная для того, чтобы в нее протиснуться.

К тому времени, как он закончил свою работу, небритый как раз успел расплатиться с охранником стоянки и появился в дверях кирпичной будки, стоявшей у ворот. Чек поспешно нырнул в росшие поблизости кусты. Здесь было душно, пыльно и воняло дерьмом. Чек покосился направо и увидел в метре от себя подсохшую кучку, над которой с жужжанием кружили жирные мухи. Рядом валялась пустая винная бутылка и несколько пожелтевших окурков. Судя по всему, это место пользовалось у народа популярностью.

Чек торопливо отвел взгляд и увидел, как длинноволосый, подойдя к его «хонде», взялся одной рукой за ручку дверцы, а другой вынул из кармана ключ. Немедленно откуда-то возникли двое крепких, спортивного вида молодых людей в джинсах и темных футболках. Длинноволосого заломали настолько профессионально, что он не успел даже рот открыть. Его скрутили в бараний рог, ударили сначала по шее, потом по почкам, и затолкали на заднее сиденье стоявшего рядом с «хондой» ржавого полугрузового микроавтобуса, имевшего такой вид, словно он простоял здесь последние полторы сотни лет, не трогаясь с места.

Спортивных парней Чек не знал, но микроавтобус был ему знаком. Пару раз, выполняя задания Канаша, он видел поблизости эту ржавую жестянку, выполнявшую в конторе самые разнообразные функции — от передвижного пункта прослушивания до допросной камеры на колесах.

Двигатель микроавтобуса ожил и затарахтел, пропуская один цилиндр. Грязно-белая жестяная коробка тронулась с места и с неожиданной резвостью покатилась в сторону ворот. Чек проводил микроавтобус глазами до самого утла, за которым прятался Баландин, и выбрался из своего укрытия, чувствуя себя голым и выставленным на всеобщее обозрение.