– Да, я буду отвечать за нее! И горжусь этим! И меня не удивит, если однажды она достигнет большего, чем все мы.

Матушка понизила голос:

– Не достигнет, если выйдет замуж за этого вашего свинского сына!

– Идемте, – прошептала я. – Нет смысла говорить с ними. Идемте!

Рассудив, что лучше действительно промолчать, леди Истофф отвела меня к нашему экипажу. Я с трудом забралась внутрь, у меня дрожали ноги. Сев, я оглянулась на Варингер-Холл. В детстве я срывала яблоки вон с тех деревьев. Танцевала в высокой траве. Я и теперь видела вдали старые качели. Думаю, когда-то мы все были счастливы здесь. До того, как я осознала, что я их единственная надежда; до того, как я их подвела…

Я наблюдала за тем, как родители вернулись в дом, как плотно закрылась за ними дверь. Петли холодно скрипнули, как бы подводя итог тому, что я уже заподозрила: теперь у меня не осталось никого, кроме Сайласа.

В замке меня не ждали подруги или покои, где было бы спокойно. Моя семья больше не считала меня своей, и дом моего детства закрылся передо мной. С тем я и уехала, благодарная уже за то, что чья-то рука крепко обнимала меня за плечи.

Изо всех сил стараясь, чтобы мы с Сайласом смогли пожениться уже через две короткие недели, все работы в Абикресте Истоффы сосредоточили на главном этаже. Они намеревались пригласить ближайших соседей в качестве доброжелательного жеста, а также желая показать, что они не какие-нибудь варвары. Везде скребли полы, отчищали камень. Мебель и гобелены Истоффы привезли из Изолта, и все это проветривали и расставляли так, чтобы вещи можно было заметить. Слуг нашли быстро, и Истоффы платили за их преданность добротой и хорошим питанием.

Мне не понадобилось много времени, чтобы почувствовать себя своей в этой семье, и меня утешало то, что, когда я войду в нее официально, это будет наилучший праздник, какой только они смогут себе позволить.

– Именно эта? – спросила леди Истофф, рассматривая ткани, которые принесли для того, чтобы я выбрала одну для свадебного платья; она задержалась взглядом на золотистой, которую я присмотрела. – Я слышала, сейчас невесты все больше склоняются к белому цвету. Он вроде как символизирует чистоту.

Я постаралась ответить как можно осторожнее:

– Боюсь, после того, как именно я покинула замок, белый может лишь навлечь критику.

Скарлет задохнулась, уставившись на меня:

– Холлис! Если ты хочешь белое, ты должна его надеть! Вас не затруднит развернуть вот это, сэр? – попросила она, придвигая рулон сливочно-белой материи.

– Нет-нет! – решительно возразила я. – Кроме того, Сайлас постоянно повторяет, что я сияю, как солнце. Думаю, золотое ему понравится.

– Как это мило! – заметила Скарлет. – Ладно, тогда ты, наверное, права. Оно должно быть золотым.

Мое счастье лишь немного омрачало то, что я знала: мои родители совсем недалеко, по другую сторону равнины, за лесом, на землях, которыми владели многие поколения, но при этом отказываются приехать повидать меня. Они стыдились вернуться в замок и остались в имении, но точно так же могли очутиться и на другом конце континента… А без их согласия все это и вправду слишком походило на тайное бегство… Я не сомневалась, что Джеймсону было трудно убедить лордов одобрить мою кандидатуру, поскольку заключение брака сопровождалось множеством законов. В большинстве семей составлялись предварительные письменные контракты об обмене ценностями, чтобы доказать выгоду союза для обеих сторон. Когда о помолвке объявляли официально, заключался еще один контракт, и если родители не приходили к соглашению в пользу своих отпрысков, то иногда они обращались к помощи священников, чтобы решить разногласия, а иной раз взывали и к самому королю. А бегство и быстрая женитьба без одобрения одной из семей как бы заявляли миру, что все эти законы несущественны, и это вызывало бесконечное осуждение.

Жизнь Делии Грейс была ярким тому доказательством.

Но если семья, которую я покидала, хранила молчание, то семья, в которую я входила, окружала меня теплом и лаской. Об этом свидетельствовали приготовления к моей свадьбе, суета, сопровождавшая их радость по поводу того, что они приобретают еще одну дочь.

– Ладно, золотое, – согласилась леди Истофф. – А какой тебе хочется фасон? Я понимаю, что рукава изолтенских платьев тяжелые, но подумала, что мы могли бы скруглить линию выреза. Попытаться соединить два в одном.

Я улыбнулась. Она говорила то же самое о десятках вещей. О платье, о моей прическе, об ужине, музыке… Она хотела сделать все ради того, чтобы построить для всех нас новую жизнь.

– Думаю, это будет выглядеть очень красиво.

Портной согласно кивнул и начал собирать принесенные ткани, чтобы поскорее приступить к работе. Он сказал, что сможет сшить платье за пять дней, так что мы успеем к сроку.

Как только портной ушел, явилась горничная и что-то шепнула на ухо леди Истофф.

– Безусловно. Ведите ее сюда скорей.

У меня подпрыгнуло сердце. Приехала моя матушка, я просто знала это. Она собиралась благословить меня и позволить мне надеть фамильную диадему и все остальное, что положено надевать на свадьбу…

Но в дверь вошла вовсе не она. Это была какая-то пожилая леди, похожая на служанку. Она подошла ко мне и присела в реверансе:

– Миледи Холлис, я уверена, что после стольких лет отсутствия вы меня не вспомните, но я работаю в Варингер-Холле.

Я всмотрелась в лицо женщины, но она оказалась права, я не узнавала ее.

– Простите, я вас действительно не помню. У моих родителей все в порядке? Или что-то случилось в имении?

– Нет, мисс, они в добром здравии. Но очень печальны. Думаю, они сожалеют о том, что отослали вас прочь, но не мне судить. Однако вчера вам пришло письмо. Я почувствовала, что после всего того, что вы пережили, вам, возможно, приятно будет получить несколько слов утешения, и решила отнести его вам сегодня. А как раз перед тем, как я собралась уходить, доставили второе письмо. Я принесла и его.

Она протянула мне два аккуратных маленьких послания, и я сразу узнала на одном из них почерк Делии Грейс. А вот второе письмо оказалось загадкой.

– Большое вам спасибо… Простите, а как вас зовут?

– Хестер, миледи.

– Хестер, я в долгу перед вами.

– Не говорите так. В жизни должно быть место доброте, так ведь?

– Да, верно, – согласилась я. – Послать кого-нибудь, чтобы вас проводили домой? Или дать вам лошадь?

Леди Истофф уже собралась было распорядиться, но Хестер вскинула руку:

– Ох нет! Сегодня такой чудесный день для прогулки. Но мне пора идти. Желаю вам всяческого счастья и скорой свадьбы, миледи.

Она медленно пошла к двери, а я попыталась угадать, сколько времени ей понадобится на обратную дорогу пешком.