«Гильдии Байн» используют амаксинскую станцию. По сути, у них и выбора нет. Она предлагает бонусы и поощрения за риск, включая списание нескольких лет трудовой повинности. Я практически уверена, что именно поэтому мои родители… – Аффи всхлипнула. – Поэтому они и полетели на станцию. И погибли там.

– Так они погибли именно там?

– Я нашла это в ее записях, – тускло ответила Аффи. – Под грифом «конфиденциально». Несколько часов назад. По-видимому, некоторые суда пытаются использовать спиральные кольца как дополнительные двигатели. – При корректном исполнении этот маневр мог разогнать корабль с затратами топлива в десять раз меньше нормы. Это позволяло серьезно увеличить рентабельность перевозок. Но при некорректном исполнении – а сделать все правильно было нелегко – корабль могло разнести в пыль. Судя по лицу Аффи, ее родители, должно быть, допустили ошибку.

– О боги. – Лиокс покачал головой: – Мне жаль, что тебе довелось узнать об этом таким вот образом. И что вообще довелось узнать.

– Нет, – жестко ответила Аффи. – Не так. Сам факт меня выводит из себя, но… я рада, что теперь знаю это.

– Тебе просто придется привыкнуть к этой ноше.

Аффи кивнула. Они чокнулись бутылками с водой, и после этого оставалось лишь сидеть и осмысливать все сказанное.

* * *

Выйти из глубокого транса для Орлы было словно вынырнуть на поверхность из темных глубин: на нее разом хлынули воздух и свет. Хотя глаза ее оставались открытыми, все это время она не видела ничего, что находилось вокруг, – да и вообще ничего не видела, – зато была в более глубоком контакте с другими джедаями, стоявшими кружком.

Переглянувшись, они с идеальной синхронностью повернулись друг к другу. Орла сохраняла контроль над разумом и телом – участники ритуала не слились в единое сознание, но они вошли в состояние гармонии, которое обеспечивало единство не только движений, но также мыслей и намерений. Это давало наилучшие шансы в противостоянии с неведомым злом, которое они собирались выпустить на волю.

Все как один подняли руки, снова ощутив теплую энергию сдерживающего поля Силы, – и выключили его.

Внутри Святилища в Глубинах не то чтобы стало темно, однако все вдруг показалось более тусклым… нет, осознала Орла: более холодным. Пускай «тепло» сдерживающего поля было всего лишь иллюзией, все же любая иллюзия имела свой вес.

Что сбивало с толку, так это почему в зале было как-то… пусто. Голо. Силу излучали только сами джедаи.

– Оно уже ушло в средоточие? – спросила Орла. Смятение размывало связь между ними. – Или все еще внутри? Залегло в засаде?

– Здесь ничего нет. – Глаза Гикту расширились от внезапного осознания. – Внутри ничто не заперто. И никогда не было.

– Этого не может быть, – сказала Тиа. – Мы вобрали ваши воспоминания с амаксинской станции. Тьма, которую вы там почувствовали – сама ее мощь, – была вполне реальной.

– А предостережения, которые мы получили? – вмешалась Орла. – Видения?

– Боюсь, мы неправильно поняли те предостережения. – Комак подошел к украшенной драгоценными камнями статуе насекомого. – Возможно, эти штуковины использовались не как вместилища темной стороны. Я думаю, они ее… подавляли. Удерживали в одном месте. Вот почему ритуал наложения уз было так трудно исполнить. Мы вмешались в изначальную функцию этих статуй и в конечном итоге свели ее на нет.

– Объясни простыми словами для тех из нас, кто не сведущ в археологии древностей Силы, – сказала Орла.

– Эти статуи не удерживали темную сторону внутри себя. Они удерживали ее на амаксинской станции – сторожили ее и пытались о ней предостеречь. – Комак положил ладонь себе на грудь, видя, что значение его слов дошло до всех. – Поэтому, когда мы увезли статуи…

– …мы не увезли темную сторону, – закончила Орла. – Мы выпустили ее на свободу.

Часть четвертая

Двадцать пять лет назад

К глубокому облегчению Орлы, они наконец добрались до пещер, где змеи не водились. Мастер Ларет шла впереди со световым стержнем в руке. Орла и Комак следовали за ней в нескольких шагах. Поначалу Орла полагала, что наставница велела им держаться на расстоянии из опасения, что змеи могут напасть сзади.

Но теперь, когда ей удалось как следует сконцентрироваться, Орла не хуже мастера Ларет понимала, что никаких хищников поблизости нет. Ученики просто получили возможность поговорить наедине.

– Сочувствую насчет мастера Симмикса, – сказала Орла.

Комак кивнул. Взор его оставался расфокусированным.

– Нам не положено горевать, – произнес он. – Мастер Симмикс возвратился в Силу.

Орла ответила точно так, как учили:

– Но мы можем сожалеть о его утрате…

Комак отмахнулся:

– Это же абсурд. – Он нервно пригладил свое одеяние. – Нам указывают, что учитель и ученик должны проводить вместе много лет, быть партнерами… практически как отец и сын… и в то же время мы не должны привязываться. Я раньше никогда об этом не думал – да и зачем было? – но теперь не могу отделаться от мысли о том, до чего это несправедливо. Нет, хуже, чем несправедливо: это просто неправильно.

Его слова задели непривычную струнку в душе Орлы. Мастер Ларет не была настолько уж ортодоксальной, но ни она, ни кто-либо другой никогда не заявляли в открытую, что джедаи могут быть не правы в том или ином вопросе. Вообще в любом вопросе.

Если бы хоть кто-нибудь заговорил об этом раньше, Орла не чувствовала бы себя такой одинокой.

Еще много лет назад она поняла, что наиболее полно чувствует Силу не в те моменты и не таким образом, как учила мастер Ларет. Орле хотелось следовать наставлениям учителя – по ее мнению, Ларет Соверал была идеальным джедаем, – но ее собственное восприятие Силы было не таким.

«Будет, – упрямо сказала она себе. – Ты станешь похожей на мастера Ларет, только не сдавайся. Комак страдает, потому что он потерял своего учителя, но с какой стати его боль должна увести тебя от учения джедаев?

Верь своему учителю. Верь Ордену. Верь, что однажды все станет для тебя кристально ясным. Как дождевая вода».

* * *

Когда Орла замолчала, Комак было подумал, что она его осуждает, – но нет. От нее по-прежнему исходили волны сопереживания.

Возможно, она всего лишь пыталась наставить его на путь истинный. Как сказал однажды мастер Симмикс: «Можно не соглашаться с Советом, главное, в чем именно не соглашаться». Изливать в пространство свой гнев было глупо, и это плохо характеризовало его учителя. Если Комак не имел права горевать, то он мог, по крайней мере, быть живым свидетельством преданности мастера Симмикса делу Ордена.

К тому же гнев сильно отвлекал, а сейчас было не время отвлекаться.

Мастер Ларет остановилась