— Это совершенно ничего не меняет.

Уоттс казался изумленным.

— Я буду с вами судиться, — заявил он вялым тоном.

— Вы вольны предпринимать любое законное действие. Честно говоря, мы и сами предпочитаем решать подобные дела через суд.

— Слушайте, да что тут, в самом деле, происходит? — возмутился Уоттс. — Меняете правила, когда уже пол-игры сыграно. Ворота начинаете переставлять. Все же страхуются — абсолютно все, это самое обычное дело. Даже те, у кого нет закладных, и те застрахованы. Даже те, кто сидит на пособии. Да никто бы этого не делал, если б вы всюду стали соваться и передвигать ворота. Послушайте — вы же, модники, нам попросту заявляете: «Не будем платить — хрен вам. Отвалите». Так ведь? Так вот, если б люди знали, что им светит вся эта…

— Дело здесь только в честности или вероломстве.

— Это что еще такое? Терри!

— А то, что, по нашему мнению, вы представили нечестный иск.

Уоттс взглянул на него с любопытством, как зачарованный.

— Как, вы сказали, ваше имя?

— Блэк, Лоример Блэк.

— Сделайте для меня кое-что, Лоример Блэк. Держите голову прямо и смотрите влево — максимально левее, как только можете глаза скосить.

Лоример сделал, как он просил: резкость зрения пропала, лишь где-то слева, у края поля обзора, виднелся прозрачный профиль носа.

— Видите что-нибудь? — спросил Уоттс. — Что-нибудь необычное?

— Нет.

— Ну вот, — а я вижу, приятель. — Завращав глазными яблоками, Уоттс сам стал коситься влево. — Я вижу черное пятно, — сообщил он. — В самом дальнем левом углу зрения я вижу черное пятно. Знаете, что это?

— Нет.

— Это дьявол. Это дьявол, он сидит у меня на левом плече. Он сидит там уже полгода. Поэтому я и не брею левую щеку.

— Ясно.

— А теперь скажите мне, мистер Модник-Оценщик-Убытков, как, черт возьми, музыкант может отправляться в восемнадцатимесячное турне по тридцати пяти странам, если у него на плече сидит дьявол?!

* * *

Лоример ждал в холле, пока Терри принесет ему пальто.

— В следующий раз у нас обязательно будет «пепси», — пообещал он весело.

— Не думаю, что будет «следующий раз».

— О-о, обязательно будет, — сказал Терри. — Вы произвели неизгладимое впечатление. Не помню, чтобы он с кем-нибудь дольше двух минут разговаривал — кроме Даниэль. У вас есть визитная карточка? Вы ему понравились, приятель. Теперь вы, можно сказать, в друзьях у него.

Лоример протянул ему визитку, не зная — чувствовать себя польщенным или встревоженным.

— А почему он все время называл меня модником?

— А он всех так называет, — объяснил Терри. — Знаете, это как по телику, когда показывают фильм, где все ругаются, чертыхаются и матерятся? Они заново записывают звук, и там вместо «..аный» — уже «долбаный», вместо «хер» говорят «хрен», и так далее.

— Ну да.

— Ну вот, а если герой фильма говорит «мудак», они это переписывают на «модник». Честное слово — вы сами как-нибудь послушайте. Это ему так понравилось, Дэвиду, то есть, — проговорил Терри с улыбкой. — Маленький модник.

* * *

Лоример поехал прямо по Холланд-парк-авеню, через Ноттинг-Хилл-Гейт и Бейсуотер-роуд к Марбл-Арч, затем вниз по Парк-Лейн, налево у Вестминстерского моста, и дальше по набережной Виктории. Лоример не мог бы объяснить, почему ему вздумалось свернуть в сторону от набережной, но такая мысль внезапно пришла ему в голову, и он поддался капризу.

«Федора-Палас» был уже наполовину уничтожен, осталось всего три этажа. Грузовики вывозили мусор, цепкие когти «гусениц» царапали внешние стены, в воздухе летала густая цементная пыль. Лоример завязал разговор с прорабом в каске, и тот рассказал, что здесь все сровняют с землей, а забор вокруг строительной площадки оставят. Лоример прошелся вокруг, пытаясь понять назначение этой новой стройки, стараясь взглянуть на дело со всех точек зрения, но из этого ничего не выходило. Тогда он позвонил по мобильнику Торквилу.

— Слава богу, что ты позвонил, — сказал Торквил. — Не могу тут у тебя стиральную машину найти.

— У меня ее нет. Тебе придется пойти в прачечную.

— Шутишь ты, что ли! Ах да, и еще что-то с сортиром случилось. Не спускается.

— Ладно, я с этим справлюсь, — сказал Лоример. — Слушай, тут «Федора-Палас» разрушают. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Э-э… — задумался Торквил. Лоримеру казалось, он слышит, как тот думает. — Нет, — в конце концов ответил Торквил.

— Черт знает что — так все взять и списать! Здание же было практически достроено. Пусть ущерб от пожара, — но зачем все до основанья крушить?

— Ума не приложу. А где тут поблизости приличная закусочная?

Лоример направил его в «Матисс», а потом выключил телефон. Он решил, что дело «Федора-Палас» пора считать закрытым: премия ему причитается, теперь нет смысла копаться во всем этом, — да и, в любом случае, сейчас его гораздо больше беспокоило то, что происходит у него дома.

Флавия Малинверно целовала Лоримера так, как его никогда еще не целовали. Ей каким-то образом удалось просунуть верхнюю губу между его верхней губой и зубами. В остальном это был вполне ортодоксальный, полноценный поцелуй, и все же это странное давление на верхнюю часть рта чувствовалось сильнее всего. Это было жутко возбуждающе. Потом Флавия оторвалась от него. «М-м-м-м, — произнесла она. — Как хорошо». «Поцелуй меня снова», — сказал Лоример. И, прижав ладони к его щекам, она вновь приникла к нему. Теперь она посасывала его нижнюю губу, а потом язык, на манер теленка-сосунка…

Это было прозрачное сновидение — совершенно определенно, сомнений быть не может, думал Лоример, занося «очищенное» изложение сна в дневник сновидений у изголовья. Он ведь пожелал, чтобы она поцеловала его снова, — и усилием воли добился во сне, чтобы это произошло; Алан будет очень доволен. Лоример сидел на узкой койке в институтской кабинке, слегка запыхавшись, — все еще потрясенный и отчетливостью пережитого во сне, и неопровержимым доказательством собственной эрекции, в который раз дивясь способности мозговых феноменов в точности воспроизводить сложнейшие физические ощущения, нет, даже не воспроизводить — изобретать целые комплексы физических ощущений. Этот способ поцелуя… Его трепетная осязаемость… А между тем он сидит в полном одиночестве на верхнем этаже университетского здания в Гринвиче, и время сейчас — он сверился с часами — 4.30 утра. Конечно, такой сон был вызван легко объяснимыми причинами. Он должен был увидеть Флавию всего через несколько часов, а кроме того, она постоянно присутствовала в его мыслях, вытесняя все прочие предметы — Торквила, Хогга, Ринтаула, дом в Силвертауне… Лоример тряхнул головой и сделал шумный выдох, как спортсмен после тренировки, а потом вспомнил, что сегодня ночью в институте еще две чутко спящие «морские свинки». Он снова улегся на кровать, сплетя пальцы за головой, и понял, что не стоит пытаться снова заснуть, чтобы вернуть то прозрачное сновидение. Вспоминая его, он улыбнулся: этот сон был настоящей наградой, — он ведь не собирался сегодня идти в институт, просто это оказалось желанным — чтобы не сказать вынужденным — бегством.