— Тебе лучше идти, Мэри. У меня есть серьезное дело.

— У нас у всех серьезные дела, — возразила кендерша.

— Сомневаюсь, чтобы тебе было известно значение этого слова.

— Я понимаю, — произнесла Мэри. — Мы, кендеры, не хотим быть серьезными, но можем, если нужно. Мой народ сражается с Темной Королевой по всему Кринну. В Кендерморе и Устричном, Утехе и Палантасе. И в куче других городов, названий которых я не знаю, кендеры сражаются и иногда умирают. Это грустно, но мы должны продолжать бороться, чтобы победить. Ведь если мы не победим, случатся ужасные вещи. Такхизис ненавидит кендеров. Она считает, что мы на одном уровне с эльфами, и это ужасно льстит кендерам, но, наверное, не эльфам. Поэтому, Рейст, Тьма не изменяет нас. Это мы изменяем Тьму. — Глаза Мэри ярко сияли, она радостно улыбнулась. — Что мне сообщить Таленту?

— Скажи ему, я берусь за работу, — ответил Рейстлин. Улыбаясь, он потянулся и забрал еще одну флягу с зельем из рук кендерши за мгновение до того, как Мэри собиралась сунуть ее в карман. — Мне очень не хотелось бы принять смерть от твоей руки…

В то раннее утро Рейстлин и Иоланта отправились в Даргаардскую Башню через коридоры магии.

Они оба соткались из эфирной радуги в единственной комнате разрушенной башни, пригодной для жизни, — спальне Китиары и ее гостиной. И даже здесь Рейстлин заметил пятна черной копоти на стенах: свидетельства ужасного пожара, бушевавшего много лет назад.

Стекла в помещении были выбиты давным-давно, и с тех пор никто не потрудился их вставить. Холодный ветер шелестел в пустых проемах, словно нечестивое дыхание. Рейстлин оглядел место опустошения, смерти и разорения. Призрачные воины с огненными взглядами несли ужасную бессменную вахту, шагая по парапетам — некогда цвета розы, а теперь изменившим оттенок на отвратительно кровавый.

Как гласила легенда, Даргаардская Башня некогда являлась одним из чудес света. Она была выстроена, чтобы напоминать о фамильном гербе — гребне и розе. Каменные стены, походившие на лепестки, некогда блистали на утреннем солнце. Розовые башни гордо возносились в голубые небеса.

Но вся эта красота оказалась подточена и сокрушена темными страстями рыцаря. Теперь башни бугрились вздувшейся почерневшей краской, запятнанные смертью и позором. Вокруг изломанных шпилей всегда бурлили мрачные грозовые облака. Некоторые говорили, что Лорд Сот сам сотворил бесконечную бурю, не желая видеть солнце, ставшее навеки ненавистным.

Рейстлин как наяву видел путь гибели благородного человека, не сумевшего справиться с гибельными страстями любви, и благодарил всех Богов, что никогда не был задет подобной слабостью.

Маг перевел взгляд с ужасного вида из окна на сестру. Китиара сидела за столом, подписывая неотложные приказы. Она попросила гостей немного обождать, пока все не закончит.

У Рейстлина оказалось время рассмотреть Китиару. Он видел ее мельком в Устричном, но это не в счет — Кит была в шлеме Повелителя Драконов и затянута в броню с головы до ног. А с тех пор, как они поклялись встретиться вновь в гостинице «Последний приют», прошло уже пять лет. Кит не сдержала клятвы. Рейстлин, который весьма изменился за это время, был весьма удивлен, когда обнаружил, что Китиара осталась прежней.

Высокая и гибкая, стройная и мускулистая, Китиара и в тридцать выглядела почти так же, как в двадцать. Кривоватая улыбка все еще пленяла сердца. Коротко подстриженные волосы вились роскошной и необузданной гривой — казалось, время над ними не властно. Лицо оставалось гладким, без следов горя или радости.

Сильные эмоции никогда не касались Китиары. Она жила как жилось, уделяя внимание только настоящему, а потом забывала о нем, поскольку оно становилось прошлым, переходя к новому эпизоду жизни. Кит никогда ни о чем не сожалела. Она редко думала о прошлых ошибках — мозг был постоянно занят заговорами и интригами, устремленными в будущее. У Кит не было совести, изводящей ее, или морали, мешающей двигаться к цели. Была лишь одна трещина в ее броне, одна слабость, одна навязчивая идея. Танис Полуэльф — мужчина, который ей не был нужен до тех пор, пока не развернулся и не ушел от нее.

Иоланта нервно бродила по комнате, крепко сжав руки под плащом. Было прохладно, но дрожь, бившая девушку, была вызвана большей частью страхом. Она настояла, чтобы они перенеслись в Даргаардскую Башню на рассвете, чтобы можно было успеть сделать дела до наступления ночи.

Рейстлин продолжал наблюдать за Кит, которая корпела над официальным письмом.

Писать всегда было трудной задачей для Китиары. Она больше любила действие и движение, правописание вызывало лишь скуку, поэтому Кит всегда была нерадивым студентом. Их мать, Розамун, имела зачатки магического дара, позже перешедшего сыну. К сожалению, она не смогла справиться с даром, ей он принес одни несчастья. После рождения близнецов разум женщины не выдержал реальности и начал соскальзывать в мир грез и видений. Когда же скончался муж, ничто больше не удерживало Розамун на плаву посреди моря безумия.

Именно Китиаре пришлось присматривать за близнецами. Она оставалась рядом с мальчиками до тех пор, пока не решила, что они достаточно выросли и смогут сами за себя постоять. Потом она ушла, оставив их жить самостоятельно.

Но Кит не забывала о братьях. Спустя несколько лет она вернулась в Утеху узнать, как у них дела. Именно тогда она и встретилась в Танисом Полуэльфом. Между двумя молодыми людьми возникли чувства. В то время Рейстлин и понятия не имел, как ужасно все закончится.

В последний раз он видел Китиару, когда та летела верхом на своем синем драконе Скае, а он находился на борту судна, отправляющегося навстречу гибели в Кровавом море. Карамон был убежден, что Танис развлекался в Устричном с Китиарой и предал их. Рейстлин помнил гнев брата, выкрикивающего обвинения Танису во время бушевавшего шторма.

«Вот где ты провел четыре дня! С нашей сестрой, Повелителем Драконов!»

«Да, я любил ее! — бросил в ответ Танис. — И не ожидаю от тебя понимания».

Рейстлин сомневался, может ли Танис понять сам себя. Он походил на человека после долгого запоя, не могущего отказаться от новой порции «гномьей водки». Китиара опьяняла его, и он не мог вырваться из порочного круга.

Сейчас Китиара была одета для боя: меч, черные сапоги, синяя драконья броня, небрежно наброшенный синий плащ. Она полностью была поглощена работой, сгорбилась, как ребенок за партой, выписывающий ненавистное задание учительницы: короткие черные кудри почти коснулись стола, губа закушена, брови напряженно сдвинуты. Она писала, потом, бормоча, прочитывала то, что получилось, и писала вновь.

Через некоторое время Иоланта, помня о тающих секундах, деликатно покашляла.

Китиара оторвалась от письма.