Подумать мне было о чем.

Позже мы возобновили разговор, но уже на другие темы. Мы обсуждали все, начиная от музыки и фильмов, заканчивая стоимостью тех или иных акций. Мне было легко с Сашей, при нем не нужно было притворяться, он и так знал обо мне все, а иногда казалось, что больше чем я сама. Периодически прибегали дети, перехватить остатки еды, тогда начиналось настоящее веселье. Я не знала, что Саша настолько любит детей. Это даже странно. Он играл с ними, разговаривал с ними, учил их. Сегодняшний день позволил взглянуть на Назарова с другой стороны.

Но пришел Леха и очарование развеялось. Он прибыл пешком в одних уже привычных свободных спортивных штанах.

— Глеб, живо домой! Матери про блох донесли! — громогласно возвестил о своем появлении Леха.

Детей словно и не было в воде. Они разбежались в разные стороны как тараканы. Леха же подошел к нам.

— Доброго дня, — кивнул он мне, чуть опустив голову перед Сашей.

— Что? — невозмутимо интересуется Хорт местных земель.

— Еще один труп. Результат охоты. Логово Дмитрия мы так и не нашли, — отрапортовал Леха.

— Вот сука. Впрочем, смертный приговор он уже себе подписал. Сейчас он подписывает дарственную на свою территорию.

Не нужно быть семи пядей во лбу, что бы понять о ком и о чем идет речь. Территории, значит? Дарственная, значит? Ну, Саша, ну бандюга.

Смотрю на него, и понимаю, что он пристально наблюдает за моей реакцией. Он знает, что я догадалась, замечаю это в его глазах. И он доволен увиденным.

А я даже злиться перестала. Еще одна причина, по которой меня так легко отпустили на встречу с Дмитрием, это создание элементарного повода. Мальчики есть мальчики, а кто они там, люди или полу волки, не суть важно.

Отчитавшись, Леха ушел, оставив меня наедине с Сашей и своими мыслями.

— Поехали домой, — не приказал, а просто предложил Назаров.

Я лишь молча кивнула. Быстро собравшись и погрузившись в машину, мы направились в поселок.

В голове крутилось множество вопросов и мыслей, но задавать их я не спешила. Ибо всему свое время. А если говорить откровенно, то меня пугали возможные ответы.

Мое внимание привлек примечательный столб, рядом с которым не оказалось волчицы.

— Ушла, — задумчиво констатирую я.

Сама не понимаю, почему обратила на это внимание, но отсутствие волчицы вызвало в душе недоумение.

— Для таких, как она, важен сам факт ошейника на шее, — пояснил Саша.

А я задумалась.

— Я потеряла связь, — хмурюсь. — Если ты наказываешь ее не за порчу имущества, тогда за что?

— Она зарвалась, — он был спокоен. То есть его данный фак даже не возмущал.

Опять он о равенстве заговорил. Я уже запуталась.

— Но ведь тебе все равно?

— Каждый должен знать свое место.

Эти слова заставили меня замолчать. А каково мое место? Что он приготовил для меня?

Долго думать не получилось, потому как мы подъехали к дому. Покончив с разгрузкой машины, я поняла, что заняться мне абсолютно не чем.

До ночи времени оставалось прилично.

Я сидела на широком диване в гостиной и молча хмурилась. Саша ушел в кабинет, где пропадал уже минут тридцать. Как избавиться от скуки я не знала. Пришлось подниматься и идти к хозяину дома.

— Саша, — постучалась я.

— Входи.

— Можно, — я замялась. — Можно мне книгу какую-нибудь?

— Скучно? — скорее утверждение, нежели вопрос.

— Да.

— Пошли кино посмотрим? — в свою очередь предложил он.

Ой.

Не верю. Просто не могу поверить, что вот этот серьезный дядя, Хорт Стаи, владелец газет, заводов и пароходов будет смотреть со мной кино! Впрочем, он же тоже человек… оборотень, и ничто… нормальное ему не чуждо.

— А пошли, — улыбнулась я.

Мне не терпелось увидеть сцену, в которой, злой и страшный волк ведет себя как обыкновенный человек.

— Не смотри на меня так удивленно, — хохотнул Саша. — Я умею отдыхать.

— Что смотреть будем? — щека у меня невольно дернулась.

— Не знаю, я лет пять уже кинематографом не интересовался.

Кажется, у меня начался нервный тик.

— Почему? У тебя же техники валом. И домашний кинотеатр, и игровые приставки.

— Недосуг было, — пожимает он плечами. — А техникой занимался не я. Просто попросил обставить дом, что бы можно было жить. В то время часто по стране мотался.

— Угу, — глубокомысленно кивнула я.

И мы пошли в гостиную. Там и плазма, и диван широкий, и ковровое покрытие мягкое до безобразия, и вообще обстановка располагала.

— Саша, а кто у тебя интерьером занимался? — все же задала я вопрос.

— Ты ее видела. У столба.

Как все запущено. Потрясающе.

— Тебе не нравится? — не дождавшись моей реакции, вопрошает хозяин дома.

— Что? — уточняю, а то вдруг отвечу невпопад.

— Интерьер.

— Что если нет? — решила покапризничать я.

На самом деле дом был обставлен со вкусом. Вот только вкус был не мой.

— Можешь переделать, — пожал он плечами.

Мое глупое женское сердце дрогнуло. А вот мозг бился в истерике. С одной стороны такой широкий жест растопит самое суровое сердце, а с дрогой стороны всю свою жизнь я старалась руководствоваться логикой. И в мою схему никак не укладывалось поведение Александра. Он оказался обычным мужиком. Пусть и шерстью периодически обрастает, пусть убийца, пусть псих, но одновременно такой обычный, такой… а какой?

Мы выбрали старые советские комедии. Мое напряжение росло. Устроившись с удобствами на диване, я с неудовольствием понимаю, что Саша собирается пристроиться ко мне под бок. И таки устраивается! Первый фильм я смотрела, как на иголках и откровенно ничего не запомнила, в начале второго, Саша улегся, положив голову мне на колени. К середине фильма я поняла, что Назаров спит, а мне не до экранных страстей.

Спит!

Фильм я все же досмотрела. И под конец третьей картины, поняла, что начинаю воспринимать Александра, как обычного уставшего мужика. Я просто перестала шарахаться от его случайных и неслучайных прикосновений.

И сейчас, сидя на злополучном диване, чувствуя тяжесть чужой головы на своей ноге, я рассматривала спящего Сашу. Симпатичнее или безобиднее сон его не сделал. Разве что спокойнее. И вот глядя на этого сильного мужчину, спокойно спящего на моих коленях, в груди разлилось теплое, почти горячее чувство нежности. В пальцах закололо от желания прикоснуться к его волосам. Что это? Чувство благодарности или нечто иное?