Подхожу к телефону, ожидая увидеть по крайней мере один пропущенный звонок от Джека. Но никаких пропущенных звонков нет. Только сообщение от Лиззи. Я быстро открываю его.

«Извини. Я должна была сказать им».

Сообщение отправлено вчера, в пять тридцать.

Бек пришла на работу на пятнадцать минут раньше. Она шла медленно и пыталась снова дозвониться до Лиззи. Без ответа. Это начинало выводить Бек из себя. У них не было громкой ссоры, скандала или чего-то подобного. Лиззи перегибала палку.

В «Макдоналдсе» была огромная очередь, но Бек села в дальнем конце стоянки, решив дождаться здесь начала смены и появиться на работе в самый последний момент. Стояла ужасная жара, роясь в сумке, Бек поняла, что забыла кепку в доме Лиззи. Отлично – ко всему прочему еще и солнечный ожог. Но она все равно не хотела входить внутрь. Смена Люка заканчивается как раз перед ее сменой, а Бек не хотела его сегодня видеть. Она вообще больше никогда не хотела его видеть.

Когда через пятнадцать минут Бек открыла двери кафе, она была уже вся в поту, и от морозного воздуха кондиционера по телу пробежала дрожь. Эллен выглядела, как всегда, загнанной, волосы взлохмачены, а складка между бровями глубже, чем обычно. Вообще-то она не испытывала к Эллен ничего, кроме уважения, но сейчас та выглядела жалкой. Бек почти закатила глаза, когда Эллен удостоила ее быстрым кивком. Похоже, она все еще злится на Бек и считает ее ребенком, склонным все драматизировать. Но Бек неожиданно поняла: ей наплевать, что Эллен о ней думает. Этой женщине за двадцать, а она работает в «Макдоналдсе» и тусуется с подростками. То, что всегда казалось ей второй семьей – даже более реальной, чем настоящая, – превратилось в какую-то зияющую дыру, полную разочарования и лжи. С жалкими людьми, которые махнули рукой на свою жизнь.

Она тут же принялась обслуживать своих первых клиентов. Бек увидела, как Люк выходит из туалета с рюкзаком, и ей нужно было оправдание, чтобы не говорить с ним. Она ни за что не смогла бы вести себя нормально. Наполняя большой стакан лимонадом для покупателя, она видела, как Люк прощался с Эллен на кухне – улыбаясь своей непринужденной улыбкой, которая, как думала Бек, предназначалась только для нее, и запросто обнимая Эллен одной рукой. Злость снова закипела в ней, но Бек не могла точно сказать, на кого сейчас злилась – на него или на себя за собственную глупость и за то, что так легко повелась на его знаки внимания. Стакан переполнился, и холодная струя лимонада потекла по рукаву. Бек быстро отдернула руку и стряхнула капли, но ткань теперь останется липкой до конца смены.

Солнце медленно клонилось к закату. Нежная луна уже проступила на небе идеальным серебряным кругом. К счастью, поток клиентов не иссякал, так что ей не нужно было разговаривать с Эллен и Мэттом, только называть заказы.

Она знала, что смена Эллен скоро закончится и они с Мэттом будут убираться вдвоем. Это не так страшно. Она справится. Потные, обгоревшие на солнце семьи сменились пьяными крикливыми группами молодых людей. К счастью, никого знакомого. Вряд ли она смогла бы сейчас улыбнуться, даже через силу. Но было что-то умиротворяющее в этих повторяющихся действиях. Они помогали ей не думать. Просто слова и движения, которые не оставляли места для переживаний, всепоглощающей грусти и злости, которая начинала уже пугать Бек. Только «Что желаете заказать?» снова, и снова, и снова.

– Что желаете заказать?

Несколько парней в рубашках поло отошли в сторону, и за ними обнаружился здоровенный потный мужчина.

Глядя на лицо толстяка, она ждала неизбежного огромного заказа картошки и бургеров. Она всегда старалась не показывать своего отношения, когда в кафе входили клиенты с лишним весом, но на этот раз ей было все равно. Она медленно обвела мужчину взглядом.

– Что будете заказывать? – повторила она громче, словно перед ней был глухой, но мужчина продолжал пялиться на нее, стоя в трех шагах от прилавка. Его глаза были мутные, взгляд расфокусированный, и Бек заподозрила проблему лишь за секунду до того, как он рухнул на пол.

– Эллен! – закричала она.

Посмотрела в ее сторону – Эллен уже держала в руке телефон.

Бек слушала, как Эллен продиктовала адрес оператору, потом наблюдала, как она подошла к мужчине и опустилась рядом с ним на колени.

– Что с вами? Вы слышите меня, сэр? – обращалась она к мужчине.

Лицо толстяка синело. Эллен резко подняла глаза.

– Бек! – сказала она сердито.

– Что? Что я могу сделать?

– Продолжай обслуживать посетителей, – велела она.

Медики приехали быстро. Бек думала, что карета скорой помощи перед «Макдоналдсом» отпугнет посетителей, но нет. Люди просто переступали через распухшее тело мужчины, подходили и делали у нее заказ, а потом садились со своим бургером за стол и наблюдали за событиями, как будто все происходило на экране телевизора.

Позднее ей пришлось вытирать мочу этого мужчины. В какой-то момент он обмочился, и лужа блестела в центре кафе. «Это самое ужасное занятие», – думала она. Ужаснее, чем чистить заднюю панель фритюрницы, где масло затвердело и превратилось в мерзкие жирные наросты, усеянные дохлыми мухами. Ужаснее всего на свете.

Когда все ушли, она и Мэтти убирали молча. Он даже не пытался заговорить с ней. Раньше она бы забеспокоилась, не сердится ли он на нее, но сейчас ей было все равно. Она возненавидела это место. Оно напоминало ее дом. Такое же неприветливое и холодное.

«С кем ты говорила? Мне никто ничего не сказал!»

Лиззи не отвечает. Пока я жду, в моей голове вдруг что-то кликает, и наступает полная ясность. То смутное, неоформленное воспоминание, которое мучило меня в доме Лиззи и которое мой мозг считал важным. То, что не совсем вписывалось в общую картину.

Родители ни разу не спросили. Так или иначе все остальные намекали или спрашивали напрямую. Но только не родители. С того момента, когда я в первый раз разговарила с мамой по телефону в полицейском участке до сегодняшнего дня: они никогда не спрашивали, где я была. Меня начинает бить дрожь. Я кутаюсь в халат поверх полотенца и кладу телефон в карман.

Гаражная дверь открывается с легким скрипом. Я стою на том же самом месте, что и вчера вечером, потом оглядываюсь через плечо. Мама смотрела на две большие картонные коробки, аккуратно перемотанные малярным скотчем.

Я отдираю скотч с первой коробки – он отходит с глухим треском рвущейся бумаги. Я медлю, мои руки трясутся, потом резко снимаю крышку. Коробка полна книг. Я вытаскиваю книги, ожидая найти человеческие волосы или кости. Но там ничего нет. Пыль попадает мне в нос, я чихаю и сама пугаюсь громкого звука.

Сдираю малярную ленту со второй коробки. Но не могу заставить себя заглянуть внутрь. Я знаю, что могу найти. Я не хочу видеть ее лицо. Но я должна открыть ее. Медленно снимаю крышку. Еще книги. Судорожно достаю их, но очевидно, что кроме них в коробке ничего нет. Я кладу их обратно, мое сердце начинает биться спокойнее.